Анна Йоль - Травница

Закинув вещи, я вернулась в главный зал. Времени нет, я опережаю их всего на два дня и нужно торопиться.

За столами было всего трое пьяных бедолаг, которые не обращали ни на что внимания и я присела за барную стойку. Из кухни или кладовки напротив, вышла, точнее, выплыла хозяйка. Она выглядела приветливо, но знакомый блеск в мутных голубых глазах заставил напрячься — та ещё лиса.

— И чего такая красавица забыла в этой дыре? — Не голос, а мёд. — Тебе, может, клиента, да? Так вот, щас, разбужу, погоди.

Я сжала челюсти, но одёрнув себя, попыталась изобразить смущение.

— Нет, — я поборола злость и застенчиво потупила глазки, — Мне еды, маковой росинки не было с утра.

— Ж-а-аль, — лениво протянула рыжеволосая, — такая красотка вмиг бы подняла авторитет моего двора.

Твоему «двору» уже ничего не поможет, но вслух быстро затараторила:

— Нет-нет, что вы! Мне только еды…

— Пшеничная каша и компот, сойдёт?

— Да, конечно.

Женщина с неохотой отошла в другое помещение и вернулась с дымящейся тарелкой и небольшим стаканом. Все выглядело не так уж и плохо, но я не торопилась. Набрав ложкой немного каши, незаметно принюхалась: перец, лавровый лист и чеснок. Хм. На вкус тоже не чувствовалось ничего лишнего, и я с облегчением, принялась набивать желудок.

Рядом раздался смешок, и я вскинула голову. Хозяйка, облокотившись на деревянную стойку, не сводила с меня глаз, на губах появилась ледяная ухмылка. Раскусила.

— Куда едешь, милочка?

— К бабуле. — Я была вежлива, но в моей голосе было предупреждение.

— И где же она живёт? — В сладкой речи появилась сталь.

— В Озёрном.

— Ох, — голубоглазая медленно постукивала ногтями по дереву, — Одна и так далеко…

— Я не из «обычных».

— Вижу. — Она метнула взгляд на мою забинтованную правую руку и её, словно вновь обожгло. Захотелось спрятать её за спиной, но я выдержала и, откинувшись на стул, небрежно кивнула ей.

Она посмотрела на меня с вызовом. Но тут ей пришлось отвлечься на обратившегося к ней пьянице:

— Эй, Савва! — Неотчётливо буркнул неопрятный мужчина. — Мне ещё медовухи!

— Я в долг давать не буду! — Гаркнула рыжеволосая.

— Э-э-э, ну че ты!

Воспользовавшись моментом, я буркнула благодарности и заспешила в свою комнату. Там, расстелив поверх кровати своё дорожное одеяло, провалилась в сон, только моя спина коснулась мягкого матраса. Засыпая, где-то на затворках сознания, проплыла мысль, что я не спросила про возниц.

Пробуждение было не из мягких: кто-то основательно решил вытряхнуть из меня весь дух и что-то рокотал на ухо. Я взвыла, когда больная рука ударилась об перила и зашипела.

— Ну наконец-то! — В тусклом свете ещё не вставшего солнца, я узнала хозяйку трактира.

— Что? Что происходит? — Я раздражённо потёрла глаза.

— По твою шкуру через час придут, травница.

Я замерла и испуганно уставилась на неё. Откуда, Рииг её возьми, она узнала?

— Я же не дура. — Прищурилась она. — Да и пьяный охранник обмолвился, что объявили награду на поимку девки-вуморта и хитрой травницы-отравительницы по совместительству.

— Хочешь меня сдать? — Мне пришлось постараться, чтобы голос звучал уверенно.

— Нет. — Решительно отрезала рыжеволосая. — Я спасаю твою шкуру, так что пошевеливай своей задницей и мчи к воротам, первая телега отходит через десять минут.

Я молниеносно начала запихивать вещи в сумку, не обращая внимание на вновь разнывшуюся руку. Чёрт, я даже на день их не опережаю. Пусть горят, синим пламенем эти Труда и Халвен. Ублюдки.

— Через окно лезь. — Женщина махнула рукой и заносчиво пояснила, — Так я смогу объяснить, как ты сбежала.

— Зачем ты мне помогаешь?

— Я не люблю гномов, — она выдержала паузу и подмигнув, продолжила, — и люблю Рииг.

Из декольте она приподняла знакомы красный камешек.

— Спасибо — искренне сказала я.

Женщина добродушно улыбнулась:

— Прощай и береги себя, — а затем, развернувшись, тихо вышла.

— Первое впечатление обманчиво, да? — прошептала я пустой комнате и выпрыгнула в окно.

Горькая жидкость обожгла язык и меня почти вывернуло, но позволять себе такую роскошь нельзя. Обезболивающего из зверобоя и полыни осталось на дне, а рука даже близко не зажила.

Я покинули Глушек, когда ещё не рассвело и понурый возница сообщил, что будет делать крюк через две мелкие деревни для набора людей. По своей дурости и чрезмерной сонливости, я проспала запланированные остановки и изнывала от боли следующие сутки. И сейчас, наконец, извозчик надумал дать отдохнуть лошадям и пассажирам.