Анна Йоль - Травница

«Домой» я вернулась за полночь в ожидании показной истерики о моей задержки и лживого беспокойства. Но стояла лишь тупая тишина — никто не заметил моего отсутствия. Обидненько, я все же их путь к богатству. Во мне волной прокатилась смесь облегчения с разочарованием. С одной стороны, мне не хватало только показной истерики с пометкой «МЫ ЖЕ БЕСПОКОИЛИСЬ!» или «ТЫ ЖЕ ДЕВУШКА НЕЗАМУЖНЯЯ! ЧТО ЛЮДИ ПОДУМАЮТ?!», которые обычно бывали, задержись я хоть на полчаса после заката. А с другой стороны — что им за меня переживать? Они уже всё решили, осталось только племянника дождаться. Так бы и придушила их подушкой, тихонечко одного за другим. Начала бы с Халвена…

Ах, как же увлеченно и яростно Ярима рассказывал о том, чтобы он сделал и как собирается с ним поговорить по-мужски. Мы, конечно, с Тивой уговорили его, не задев при этом его гордости, повременить с расправой. И, мол, Халвен этот недостоин, чтобы богатырь Ярима об него руки марал.

Да они настояли на объяснении, что со мной приключилось и пришлось выкладывать карты на стол. Но большую часть я предпочла утаить и лишь обмолвилась, что они «нехорошо со мной поступили за глаза». Тива понимающе кивнула и, казалось, что она все и так поняла без моих объяснений. Ярима же явно хотел расспросить, но постеснялся: красные щеки и уши говорили за него. И как мило он, теребя рукава рубахи, настаивал на том чтобы проводить меня: «Негоже красавице в ночи одной ходить». Но я тактично отказалась, сославшись на то, что это недалеко и мне нужно подумать.

С этими мыслям зашла к себе в комнату и сразу поняла, что забыла про Укку: единственного, кто искренне переживает и беспокоится за меня…

— О! Пришло Божедурье. — Лениво поприветствовал меня вигт, попутно поедая сухарики на моей кровати. Потом же будет стрелки переводить и говорить, что я накрошила. — Долго же ты валандалась.

— А ты так переживал. Извёлся весь, да? — Ответила я, плюхнувшись рядом с ним на кровати.

— Где же моя Расщеколда шаталась? — недовольно оглядел меня. — Потрепанная какая.

Я уже привыкла к таким щедрым эпитетам со стороны домового, конечно, поначалу это мне не нравилось, но со временем стало ясно: он безобидный ворчун. И вот так, на свой манер Укко выражает симпатию. Плюс тех, кто ему не нравится, он называет похлеще: Труду и её муженька например… Даже у меня брови от удивления вздымались.

— С Яримой. — Просто ответила я и, забравшись полностью на кровать, подтянула к себе колени.

— С Яри-и-и-мой? — протянул он и улыбнулся так сладко-гаденько. — Что? На сухари да ягоды купилась?

Отвечать не было смысла — это он так забавится. Я лишь устало закатила глаза.

— Авось и замуж за него пойдешь? Он с наследством, сможет тебя прокормить, но недолго…

— Труда и Халвен все это время мне лгали и использовали. Я сегодня это подслушала. — Как-то само по себе вырвалось у меня и опять стало так дурно. Укко замолчал. — Обворовывали меня это все время…

— Лена… — впервые он назвал меня по имени, — я не мог рассказать. Мне не дозволено…

— Не переживай, я знаю про контракт. — Я мягко улыбнулась расстроенному домовому. — Если бы ты мог, то сделал все что в твоих силах.

— Да, но с них станется. — Слетело с его губ. Одна фраза из разных уст про одних людей — все знали и молчали. Это вызвало у меня лишь кривую усмешку.

— Да ладно бы обворовали, так хотят ещё за дуру держат! Использовать как вещь хотят! — меня словно выворачивало наизнанку: я говорила, даже несмотря на вигта. — Как безмозглую куклу! Хотят подложить меня под племянника и привязать к себе. Как будто у меня чувств нет и я недостойна ничего.

По щекам потекли слёзы злости.

— Заможными они станут…! — С губ слетело крепкое слово, пока я лихорадочно тёрла глаза, пытаясь остановить слёзы. — Поженят нас! И понесу!

Последние слова я выплюнула с особой злостью и откровенно зарыдала, уткнувшись в колени. Это задело меня намного сильнее, чем я думала. Гнев и обида медленно пожирали меня. А если бы я не узнала? Сколько бы они ещё дурили? Страшно представить.

Вокруг меня метешился Укко и что-то быстро бормотал — слышала я лишь отрывки вроде: «что делать-то?!», «белобрысая трупёрда с мужем-полудурком»…

Со слезами пришло понимание того, что продолжать с ними жить и подыгрывать я не собираюсь — лучше удавлюсь. А с жизнью прощаться тоже не хочется и потому нужно искать выход. Для этого нужен ясный не затуманенный эмоциями разум.

— Укко. — сиплым голосом я прервала метания домового.