Антон Аэрс - Сфера. Мир Обреченных

Кипт немного успокоился только тогда, когда оказался в своей пещере. С некоторых пор он считал бывшее обиталище Ткача, а потом и Даригаша собственной вотчиной. На Узел он смотрел точно с таких же позиций. Теперь Кипт собирался войти в Узел, чтобы стать абсолютно неуязвимым для своих многочисленных врагов и побороть их при помощи силы, перед которой бессильны стальные мечи и обычная магия.

Войдя в пещеру, Кипт сразу поспешил к Узлу. Потрескивающие энергией внешние нити Узла, казалось, словно расступились, пропуская Мастера в центр живой плазмы. Кипт протянул руки, собираясь сделать решающий шаг в сердце Узла… но тут страшная сила отшвырнула его в сторону. Кипт налетел спиной на каменную стену пещеры и на несколько мгновений потерял сознание.

Когда Остающийся очнулся, он увидел стоящую над собой кривоногую фигуру Самеаха. Но Кипт уже знал, кто живет в теле наемника.

— Ты думал, что познал природу Узла, — без всякого гнева, а даже, напротив, с сочувствующими нотками в голосе обратился к Мастеру Бог в обличье Самеаха. — Но ты не понял главного: отдельные его нити можно использовать даже во зло, но полностью завладеть всей силой Узла, не имея доброго открытого сердца, невозможно. Узел отторг тебя, как инородное тело, и скажи спасибо, что он не убил тебя при этом.

Те, кто ожидал увидеть зрелище грозного карающего Бога, были разочарованы. Ткач-Самеах прибыл на поле недавно закончившейся битвы не для того, чтобы вершить суровый суд, а чтобы объявить победителям, что им рано торжествовать, ибо Сфера продолжает гибнуть:

— Этот мир вот-вот захлестнут ужасные катастрофы, и ты, мой сын Гетард, должен отправиться в мир новой Сферы, чтобы разведать дорогу туда. А потом за тобой последуют остальные.

Первым делом Ткач вернул душу в тело Даригаша.

— Ты честно старался заменить меня, Мастер, но теперь я признаю, что взвалил на твои плечи непосильный груз обязанностей.

Даригаш понуро опустил голову и отошел в сторону. Уходящий понимал, что своим неудачным правлением чуть не дал злу восторжествовать.

Потом, покосившись на пленников, среди которых был его сын Мангрейд, Ткач обратился к Денису с просьбой:

— Я не хочу, чтобы ты казнил этих людей. Они получили хороший урок. Надеюсь, он пойдет им впрок. Пускай тот из пленных, кто хочет переселиться в новый Мир Счастья, покается в своих грехах и будет прощен, остальных будет судить Совет гильдий. Мастера Кипта я уже простил.

— Ты простил Кипта? — изумился Денис.

— Да, — слегка кивнул своим покатым лбом Самеах-Ткач. — Но я взял с него обет, что десять лет он проживет отшельником в пустыне. Этого срока вполне достаточно, чтобы вернуть на путь истины самого отпетого грешника.

— Но он же опасен!

— Не беспокойся, сын мой. Там, куда я переместил Кипта, нет стада, которое могла бы испортить эта заблудшая овца.

— И все же я тебя не понимаю, — развел руками Денис.

— Оставь заботы об исправлении несовершенных душ мне.

Самеах-Ткач нежно обнял Дениса за плечи:

— Лучше подумай о деле, которое тебе скоро предстоит. Ты должен спасти добрый народ Сферы, разведав для него дорогу в Мир Радости. А чтобы вознаградить тебя за сегодняшнюю победу, я верну сердце твоему другу.

Ткач подошел к Хинто. Взяв из его рук сосуд с сердцем, он стал читать над ним заклинание. Вскоре сосуд наполнился голубоватым сиянием. Одновременно тело вора начали сотрясать судороги. И вдруг сосуд взорвался прямо в руках Бога, разлетевшись тысячами осколков. Хинто сразу перестал трястись. Подняв на груди рубашку, он с удивлением рассматривал собственную грудь, на которой теперь не было уродливого кривого шрама от ножа ханского хирурга.

— Но это еще не все, — многозначительно подмигнул Денису Бог. При этом глаза Самеаха блестели, словно два драгоценных камня.

— Сегодня вечером ты встретишься снова с девушкой, которую считал потерянной навеки. Ты заслужил счастье любви.

При этих словах Кузнецов непроизвольно оглянулся на Такиму. Инквизиторша сразу все поняла. Она побледнела и закусила губу.

Решив дело с Денисом, Ткач подошел к пленникам. Джамай сразу заявил, что раскаивается в своих делах и просит отпустить его обратно на Харон. Преданно глядя в лицо Самеаха, хан пообещал:

— Я прикажу поставить возле степных юрт твои золотые изваяния, о Великий Бог, и буду постоянно кормить их кровью пленных.

В ответ на это Ткач только тяжко вздохнул. Этого варвара невозможно было перевоспитать. Теперь по всей степи должны будут появиться кривоногие изваяния доброго малого Самеаха, который при своей жизни даже помыслить не мог о столь грандиозной посмертной славе. Но таковы уж были нравы у степных племен.