Антон Аэрс - Сфера. Мир Обреченных

Будь Кипт более искусным полководцем, он бы с полным на то правом со временем занял место Бога, но теперь все было кончено.

Впрочем, Остающийся быстро успокоил муки собственной совести: «Нельзя винить себя за неудачу в поединке с бесчестным врагом. Я действовал благородно, направив войска в центр неприятельской армии, и не моя вина, что я стал жертвой обмана. Но не все потеряно, ведь у меня есть Узел!»

Мангрейд и Джамай подоспели к главной ставке побежденного противника практически одновременно. Причем хан эффектно подлетел к холму на драконе, которым управлял один из его слуг.

Философ с недоумением оглядел неподвижную фигуру Даригаша. Степняк же не отказал себе в удовольствии отвесить Богу крепкий пендель по мягкому месту. После этого между Мангрейдом и Джамаем произошла ссора из-за личного штандарта Даригаша.

— Он мой! — грубо дернул древко знамени в свою сторону хан.

— Ты забываешь, что принес мне клятву верности, — пытался поставить на место зарвавшегося степняка Мангрейд.

— Я знаю, — зло сузил свои и без того узкие глаза степняк, — ты чеканишь монеты со своей головой, где величаешь себя моим хозяином. Но я сам себе хан, и другого хана надо мною не будет!

Мангрейд почувствовал, что, не успев разгромить одного противника, вот-вот будет вынужден заняться подавлением мятежа в собственном войске. Чтобы не допустить этого, он предложил Джамаю осмотреться вокруг себя:

— Погляди, хан, какая великая сила стоит за мной, и сравни ее со своими обескровленными туменами, в которых после этой битвы осталось не так уж много воинов. Стоит мне приказать, и некроманты, их живые мертвецы, араюны и другие верные мои союзники накажут ваше дерзкое племя за дерзость.

Мгновенно оценив ситуацию, хан подобострастно рассмеялся и услужливо протянул трофейное знамя Мангрейду:

— У нас в степи говорят: если старый волк становится на пути молодого волка, он или ослеп, или ищет быстрого избавления от своей немощной жизни. Я пока еще вижу хорошо и не спешу в мир своих предков.

В этот момент над полем боя разнесся сигнал боевой трубы. Вслед за этими трубными звуками из-за дальних холмов стали появляться первые отряды подоспевшей новой армии. Постепенно их становилось все больше, пока массы конницы и пехоты не заполнили все видимое глазом пространство горизонта.

Но самое неожиданное, что под знамена неприятельского подкрепления стали спешно переходить некроманты и их живые мертвецы. Новая армия всей своей мощью с ходу обрушилась на темную рать.

От неожиданности Мангрейд даже выпустил из рук протянутое ему Джамаем знамя. Зато зоркий степняк сразу разглядел посреди подоспевшей армии белый штандарт Ткача и понял, что военная удача больше не покровительствует философу. Не прощаясь, хан побежал к своему дракону. Он собирался привычно дать деру, бросив свою армию на произвол судьбы. Но Такима особым свистом позвала поднимающегося в небо крылатого змея, и ящер послушно поспешил на зов хозяйки. Вместе с драконом в плен к крестоносцам попал и Джамай.

На помощь своему хозяину сразу поспешили верные ханские гвардейцы — маркурты. Атака тысячи телохранителей на железные ряды армии крестоносцев была яростной и самоубийственной.

Один из маркуртов налетел на Кузнецова и стал бешено рубить саблей его доспехи. От одного из ударов стальной щит Кузнецова разлетелся на куски. Другой удар пришелся по шлему, отчего из глаз Дениса посыпались искры. В горячке боя сквозь узкие прорези боевого шлема Денис не сразу узнал в искаженном злобой марку рте Хинто, а узнав, поспешил вытащить из седельной сумки сосуд с забальзамированным сердцем друга, который всегда держал при себе.

Увидев свое сердце, Хинто опустил занесенную для очередного удара руку с саблей. Он слез с коня. Денис сделал то же самое. Хинто принял от Кузнецова сосуд.

— Только не рассказывай мне о моих недавних подвигах, — сразу попросил очнувшийся от наваждения вор.

Хинто неприязненно осматривал свою одежду ханского гвардейца.

— Хорошо, не буду, — пообещал Денис. — Но как ты себя чувствуешь, дружище?

— Как человек, у которого вырезали сердце, — попытался улыбнуться Хинто. Но улыбка туг же сошла с его лица, когда вор увидел связанного Джамая. Глаза его яростно сверкнули.

Теперь Денису и еще нескольким рыцарям пришлось защищать важного пленника не столько от маркуртов, атака которых к этому времени уже почти выдохлась, сколько от жаждущего немедленной мести Хинто.