Св Са - Выродок из рода Ривас

Для локализации того потока деструктивной энергии, который исходил от детей, я предложил следующий порядок. Дети единолично, или в компании (да хоть все вместе) всю неделю разрабатывают план — что мы будем делать на выходных. В пятницу вечером все собираются у меня и защищают свои планы. План — победитель претворяется в жизнь. Идея была принята с насторожившим меня энтузиазмом.

В разработке планов выявились черты характера каждого из детей. Задумки Терезы были оригинальны, но очень злы. Она попросту не чувствовала грани между шуткой и оскорблением. Екатерина оказалась прекрасным планировщиком, уступавшим в этом компоненте только Ричарду. Но если задумки Ричарда были безупречно выверенные и… скучные, то Екатерина могла поддерживать баланс между дисциплиной и импровизацией. Мария оказалась полной противоположностью Ричарду. Она вообще не могла ничего планировать, её задумки сводились к: «А я как выпрыгну, как заору дурным голосом, чтобы горничная весь суп на себя вылила». Но, надо отдать ей должное, она особо в разработчики и не лезла, в отличии от Аликс. Вообще-то Аликс всегда выступала этаким голосом разума. Но вот её личные идеи не воспринимались никем — всё, что приходило ей в голову, было настолько сложным и запутанным, что мы — её слушатели теряли нить повествования уже к середине объяснения, а Аликс обижалась на это. Однажды мне это надоело:

— Так, Аликс. Сядь и распиши весь свой план по пунктам.

Она просияла, выхватила у меня из рук карандаш и бумагу и увлечённо начала что-то писать и чертить. Первые полчаса мы все смотрели на неё с интересом, но затем это зрелище стало надоедать. Увидев, что выданный мною листок уже весь исчирикан с обеих сторон, я придвинул к Аликс стопку бумаги и предложил не стесняться. Мы же ушли играть в мяч. Вернувшись через часа два, я застал пол, усыпанный скомканной и разорванной в припадке гнева бумагой и Аликс, тихо плачущую за столом. Я подошёл к ней:

— Ну как, поняла свою ошибку?

— Я дура, да?

— Значит, не поняла. Думай ещё. — Я развернулся и было уже направился к выходу из кабинета, когда меня нагнал дрожащий от волнения голос Аликс.

— Значит, я не дура? Правда?!

— Абсолютная. — Я развернулся и посмотрел в её полные слёз глаза. Собери бумаги и мы с тобой проанализируем те недочёты, которые ты допускаешь.

Устроились мы на полу. Взяв один из листков, тщательно расправленных Аликс, я начал «разбор полётов»:

— Смотри, вот здесь у тебя…

Как я и предполагал ранее, ошибкой Аликс было неумение вычленить главное, поэтому она всем сложностям, опасностям и угрозам по умолчанию приписывала высший ранг. Естественно, все планы, с такой-то степенью перестраховки, получались чересчур тяжеловесными. После того, как я провёл ранжирование составляющих, Аликс без труда составила совершенный, на мой взгляд план «страшной мсти» высокородной Гертруде, одной из новых учениц, посмевшей обидеть нашу Кристи.

Сама же Кристи в разработке планов участия не принимала никогда. Но если её привлекали к их выполнению, делала всё с похвальным энтузиазмом.

На занятиях барона Рада неожиданно дальше всех продвинулась совсем не боевитые Мария и Тереза, а спокойная и уравновешенная Екатерина. Мне, кстати, наука барона давалась чуть ли не тяжелее всех, поэтому и числился я в ней отстающим.

Днём второго февраля Мария-старшая родила здорового мальчика. Сам я при этом не присутствовал, но Петрович меня заверил, что повитухи отработали как положено.

Ночью я пробрался к Марии. К ней ещё никого не пускали (для неё, без поддержки магии семьи Тодт, которой не существовало на данный момент в природе, роды дались довольно тяжело), но путешественник я по серым путям или погулять вышел!

В комнате кроме Марии и ребёнка никого не было. Взяв в правую руку накопитель с родовой энергией Ривас, который я специально на такой случай привёз после своего новогоднего визита в маркизатство, я приложил ладонь другой руки к солнечному сплетению Марии и запустил общевосстанавливающее заклинание. Передача энергии много времени не заняла и вот я поправляю одеяло на Марии. Уходя, с помощью Петровича, опять в стену я успеваю заметить в зеркале её взгляд. Однако, об этом моём визите ни она, ни я так и не заикнулись ни наедине ни на людях.

Громадный круглый зал, высеченный из камня очень слабо освещён ровным, голубоватым светом из невидимых источников. Посреди зала стоит трон, на котором сидит фигура в балахоне, полностью скрывающем лицо. Фигура абсолютно неподвижна и, кажется, даже не дышит. Вдруг перед троном загораются символы, образующие в совокупности мандалу. Как только рисунок закончен, в центре мандалы на миг возникает ревущий столб пламени, которое опав, открывает взгляду стоящую на четвереньках обнаженную женскую фигуру, что-то держащую в зубах. Размером женщина примерно раз в десять меньше фигуры, сидящей на троне. Разглядев обстановку, женщина осторожно опускает на пол то, что до этого держала в зубах. Существо на троне протягивает правую руку вперёд. Это высохшая как у мумии рука с длинными ногтями и шестью пальцами из которых два противопоставлены четырём. Миг — и ноша женщины оказывается в этой руке. После этого в зале возник голос, идущий, казалось бы, от стен: