Анна Чарова - Магия страсти

Все было как по инструкции: кафе с аквариумом и камерной музыкой, вино, поездка на его машине через спящий город. Накрытый стол, свечи, фрукты и опять вино. Потом он сел рядом со мной на диван, поднял мою голову, которая кружилась изрядно, за подбородок, надавил пальцем на губы, сунул язык в рот и принялся двигать им туда-сюда. Это было совсем не по инструкции, и я растерялась.

Целовался Алекс хорошо, это я только спустя время оценила. Не переусердствовал с языком, покусывал губы, а его руки гуляли по моему телу, задирая короткое красное платье все выше, стискивали грудь. Но вместо того чтобы таять в его объятиях, я с сожалением отмечала, что не чувствую возбуждения, хотя уже давно пора, и мне от близости будет в лучшем случае никак, в худшем — очень больно. Алекс что-то шептал, целовал мою грудь, губами сжимая и вытягивая соски. На мгновение дыхание перехватило, а когда он снял с меня трусики, странное ощущение схлынуло. Оно ненадолго вернулось, когда Алекс раздвинул мои стыдливо сведенные колени и принялся ласкать меня пальцами. А потом он улегся сверху, я ощутила, как что-то огромное, твердое и горячее вот-вот в меня войдет, и сделалось страшно.

Было больно, но я терпела и даже изображала удовольствие. Он понял, что я была девственницей, только когда все кончилось, — по капелькам крови на простыне. Обнял меня, пообещал оберегать, любить и жениться.

Мы встречались еще полгода. К несчастью, Алекс был неутомим, а я убедилась, что окончательно и бесповоротно фригидна и секс мне не интересен. Начались экзамены, и я оставила красавца Алекса. Бедняга слал мне цветы, караулил у студенческого общежития, дарил подарки — все напрасно. Я не стала говорить, почему отвергла его, это слишком больно ударило бы по самолюбию парня.

Прошло пять лет, за это время я побывала в постелях четырех мужчин, еще раз удостоверилась, что секс — не мое, и пошла работать на кафедру аэродинамики, конструкций и прочности летательных аппаратов. Здесь, среди чудаковатых преподавателей в основном мужского пола, я со своей эмоциональной скудностью чувствовала себя на своем месте.

Полгода назад на дне рождения Юльки я увидела Эда, и мир взорвался разноцветными конфетти. Задыхаясь, я пожирала его глазами и клялась, что этот мужчина должен быть моим хотя бы ненадолго. Меня влекло к нему, как лемминга — к погибели. Его синие глаза сияли двумя сапфирами, все в нем казалось мне совершенным: и тонкий, породистый нос, и узкое лицо с острым подбородком, и четко очерченные губы, и ранние морщинки, и даже родимое пятно между бровей. Было ощущение, что давным-давно, еще в прошлой жизни, мы были знакомы, а потом нас разлучили, но мы узнали друг друга спустя сотни лет. Он тоже с интересом поглядывал на меня, и в низу живота зарождалось щекотное чувство, о котором я столько читала в книгах.

Самое забавное, стоило подумать о нем, и события тех дней воскресали вместе с переживаниями и заставляли меня захлебываться ощущениями. Смешно, нормальные женщины познают это в юности, а меня оно настигло после тридцати, когда… Нет, не буду думать. Правильнее было бы сказать ему… Скажу, но не сегодня. Сегодня у него праздник, и нужно провести его с пользой и во имя удовольствия. И вообще, сам факт, что Эд решил отметить свой день рождения со мной, о многом говорит, да и он обещал, что мы все равно когда-нибудь будем вместе.

Задумавшись, я чуть не прозевала нужную станцию. Выскочила, толкнув полную блондинку с алыми губами, улыбнулась в ответ на грубость и поспешила к эскалаторам. Вот оно, настоящее! Когда появился Эд, я словно пробудилась от сна, раскрасила мир ярко и зажгла солнце. Оглянулась по сторонам и удивилась: сколько вокруг прекрасного!

Но когда он исчезал или отдалялся, наступало привычное эмоциональное отупение, лишь память о прошлом счастье скребла коготками и требовала продолжения. Наверное, отсутствие темперамента меня спасало. Оставайся я все время на эмоциональном подъеме, свихнулась бы или довела бы себя до истощения, а мне в моем состоянии нервничать нельзя.

Эскалатор ехал слишком медленно. Хотелось бежать навстречу счастью, расшвыривая прохожих. Сердце частило, то и дело захлестывала паника: а вдруг не придет? Поначалу тревога одолевала, видимо, она прилагалась к окрыленности. Обычный страх потери чего-то или кого-то дорогого.

Раньше я не понимала, как из-за любви можно расстаться с жизнью. Теперь не то чтобы понимаю — представляю. Слабым трудно бороться с зависимостью.