Денис Чекалов: Гончие преисподней

Ни у кого и никогда, если закончилось детство.

Мое закончилось.

– Я подумал, что вы и так все поймете… Ладно, я вас обманываю. Мне хотелось немного отплатить вам за то, что вы заподозрили меня во лжи. Решили, что я подослал призрак в Нидаар, который оттуда вас выташил. Вы и сейчас так думаете?

– Думаю о другом.

– О Стендельсе? Правильно делаете. Я говорил, что перед вами встанет непростой выбор. Вряд ли нарушу правила, если скажу – это один из них.

– Стендельс готов хвататься за соломинку. А Лаванда – мечта каждого мужчины. И на первый взгляд, и на миллионный. Но она же его раздавит.

Демон наклонил голову, и из его уха вывалилось несколько нот.

– Слишком долго слушал арии, – пояснил он. – Но выбор, который стоит перед вами, гораздо сложнее. Демонессе нужна душа, чтобы покинуть преисподнюю и насладиться всеми прелестями Верхнего мира. И вы думаете, что Лаванда только использует Стендельса, даже не как вещь – ведь о предмете заботятся, его берегут и холят, – а как билет, который можно потом скомкать и выбросить вон.

– Уверен, он готов на это пойти.

– Дело не в этом, Майкл. Ваш друг – неудачник, и он это хорошо знает. Но не мне вам говорить, что сердце у него доброе. Демонессы имеют дело с человеческими душами. Они видят вас изнутри. Лаванда сможет рассмотреть в Стендельсе его истинные достоинства – те, которые не увидит обычная девушка.

– Здесь вы правы.

– Но дело даже не в этом. Майкл. Вы хорошо изучили Франсуазу. Кстати, где она?

– Вернулась в геенну. Наверняка выбирает кузине свадебное платье.

– Прекрасно. Мне бы не хотелось слишком часто влезать ей в голову, чтобы мы могли спокойно поговорить. О чем я? Верно, ваша партнерша любит приключения, яркую жизнь, сильные эмоции. Но…

Он ждал, что я продолжу. Не стоило.

– Но в душе она осталась демоном. Мы хорошо знаем наши слабости, Майкл. Мы – народ, которой должен держать в страхе грешников, ужас преисподней… На самом деле мы простые мещане. Нам нравятся уютные домики, низкие крашеные заборы и, конечно же, пирог с тыквой по выходным.

Его глаза заблестели, потом виновато потухли.

– Некоторым это кажется скучным. Они у нас задыхаются. Им хочется в Верхний мир. Такие, как Франсуаз. Как Лаванда. Но в глубине души – вернее, у нас нет души, тогда скажу «в глубине сердца» – демоны всегда остаются мещанами. И они ищут пару, которая даст им то, к чему они привыкли дома. Стабильность, покой, ситцевые занавески. Стендельс даст ей все это.

– Брак по любви?

– Зачем же? По чистому расчету. Стендельс мечтает о такой, как Лаванда. Она – о таком, как он. Они друг другу подходят, как хлеб и масло.

– Прекрасное сравнение… Она размажет его, как масло по бутерброду. Заставит быть таким, каким его видит. Бросит в мясорубку, из которой он уже никогда не выберется – и даже не поймет, что с ним происходит, так быстро все случится.

– Разве не все женщины так поступают? – лукаво спросил демон.

– Нет, – отвечал я. – Если надеть им на голову целлофановый пакет и завязать на горле.

– Что ж, – согласился мой собеседник, – действительно помогает.

Человек в белом костюме танцевал степ. В его руках играла белая же трость с изогнутым наконечником и цилиндр, столь же ослепительно-снежный.

Высокая шляпа то опускалась на голову танцора, то скользила вниз, встречалась с палкой и снова взмывала вверх.

Две эти вещи казались волшебными, они танцевали вместе со своим хозяином, двигаясь так же ловко, так же непринужденно, как он, и, казалось, без какого бы то ни было его участия.

В комнате было тихо, звучали только туфли виртуоза, шепчущие в такт каждому па. И шепот этот был музыкой.

Люди сидели на деревянных скамьях по обе стороны широкого прохода. Они смотрели на человека в белом костюме и складывали руки в молитвенном жесте.

– Что это? – шепотом спросила Френки.

Дерзкая и нахрапистая, девушка в такие моменты испытывает странную робость. Наверное, оттого, что благоговейный трепет, какой охватил собравшихся здесь людей, всегда бывает ей непонятен.

Но, не понимая и не разделяя его, Франсуаз все же чувствует величественность происходящего, и это ощущение заставляет ее понижать голос.

– Перед тобой церковная служба, – пояснил я. – Если точнее, месса.

Лучи света падали из широких окон в деревянном потолке. Витражные стекла делали это сияние золотым. Оно окружало танцора, словно божественное благословение.

– Прочтите дома псалмы шестой и девятый, – раздался под сводами храма голос священника, оказавшийся вдруг удивительно приятным. – И молитесь за наших храбрых братьев, что берегут наш покой в стенах форпоста. Да пребудет с вами Господь.