Джон Толкин - Хроники Средиземья

— Что же я должен делать? — спросил Элендил.

— Не вмешиваться в войну и ждать, — отвечал Амандил. — Более я ничего не могу сказать, пока не вернусь. Вероятнее всего, тебе придется бежать из Звездной Земли, и ни одна звезда не укажет тебе путь; ибо край этот осквернен злом. Тогда потеряешь ты все, что тебе дорого, при жизни испытаешь смерть, пустившись на поиски края, что приютит тебя в изгнании. Где же он — на западе ли, на востоке, — ведомо лишь валарам.

Затем Амандил простился со своими домочадцами, словно готовился к смерти.

— Ибо, — говорил он, — может случиться так, что вы никогда больше меня не увидите, и я не смогу явить вам знака, подобного тому, что явил некогда Эарендил. И все же будьте наготове, ибо конец того мира, который мы знаем, уже близок.

Говорят, что Амандил отплыл ночью, в утлом суденышке, и направился вначале на восток, а потом повернул на запад. С ним было трое близких слуг, и ни слова, ни знака не дошло от них в сей мир, и никто не знает, какова была их судьба. Нельзя было вторично спасти мир посольством, подобным посольству Эарендила, и нелегко было искупить измену Нуменора.

Элендил же сделал все так, как велел отец, и поставил свои корабли у восточного побережья; а Верные привели туда своих жен и детей, принесли свое добро и родовые святыни. Было там много дивных, волшебных вещей, что создали нуменорцы в дни своей мудрости, — кубки, и драгоценности, и свитки, исписанные алыми и черными письменами. Были там и Семь Камней, дар эльфов; а на корабле Исилдура хранилось юное Древо, отпрыск Нимлота Дивного. Так Элендил, не встревая в лихие дела того времени, ждал своего часа и искал знака, но его не было. Часто втайне приходил он на западное побережье и вглядывался в морской простор, ибо любил отца, и скорбь и отчаяние владели им. Но ничего не различал в море Элендил, кроме флотилии Ар–Фаразона, что сбиралась в западных гаванях.

В былые времена в Нуменоре сама погода неизменно благоприятствовала людям: дожди выпадали щедро и в нужный час, солнечный жар то усиливался, то слабел, и с моря дули ласковые ветры. А западный ветер, казалось, нес едва уловимый, но нежный и волнующий аромат — аромат цветов, что вечно цветут на бессмертных лугах и которым не знают названия в Смертных Землях. Ныне же все изменилось: небосвод потемнел, то и дело налетали бури с дождем и градом и яростные ветры; и все чаще величественные нуменорские корабли покидали гавани и не возвращались, хотя беды такой не случалось прежде со времен восхода Звезды. И случалось так, что с запада являлась вечерами туча, видом похожая на орла, чьи крылья простирались на север и на юг; медленно надвигалась она, гася закат, и тогда на Нуменор падала кромешная тьма. А иной раз орел нес на крылах зарницы и меж тучей и морем металось громовое эхо.

И ужасались люди. «Узрите Орлов Западного Владыки! — кричали они. — Орлы Манвэ приближаются к Нуменору!» И падали ниц.

Многие тогда, пусть на время, каялись, но иные ожесточались сердцем и грозили небу кулаками, крича: «Западные Владыки замышляют против нас. Они ударили первыми. А потому ударим мы!» Слова эти произнес сам король, но вымыслил их Саурон.

Но молнии били все чаще и поражали людей на улицах городов и в полях; и огненная стрела поразила купол Храма и расколола его на куски, и пламя его пожрало. Но сам Храм уцелел, Саурон же стоял на башенке, пренебрегая молнией, и остался невредим; и в тот час люди нарекли его богом и во всем подчинялись ему. Потому и не внял никто последнему знамению. Ибо земля под их ногами сотряслась и раскаты подземного грома смешались с ревом морской бури, а вершина Менельтармы исторгла дым. Но тем спешнее вооружался Ар–Фаразон.

К тому времени флот нуменорцев затмил море у западного берега, и был он подобен архипелагу из тысячи островов: корабельные мачты высились горным лесом, а паруса громоздились тучами; и золотом с чернью пылали стяги. Все ждало лишь слова Ар–Фаразона; Саурон же удалился во внутренний круг Храма, и туда привели обреченных, дабы сжечь их в жертву ему.

Тогда со стороны заката явились Орлы Западных Владык, летя боевым строем, край которого терялся вдали, недоступный глазу; и все шире простирались их крылья, заслоняя небо. Запад за ними пылал багровым огнем, а сами они сверкали, будто озаренные пламенем великого гнева; и весь Нуменор словно осветился раскаленными углями огромного костра, и люди взглянули друг на друга, и почудилось им, что лица их красны от гнева.