Илья Новак - Битва Деревьев

Прозвучал голос великана, свистнул бич, и замычала жертва на столбе. Септанта вставил пальцы в щель, повис — ноги поволокло по мостовой. Текущая из ран жертвы кровь сбегала по соломе и капала на голову Эльханта. Опасаясь, чтобы торчащие из прорехи ножны не звякнули о камни, он поднял сначала одну ногу, всунул в щель пальцы, затем рывком подтянул вторую. И повис, прижимаясь грудью, животом и лицом к днищу, видя в свободной от соломы щели неподвижных воинов в косых солнечных лучах.

Повозку поставили боком у каменной стены. Эльхант спрятался за колесом, обращенным к большой площади, накрытой тенью Пирамиды; прижался к нему спиной, согнув ноги и обняв колени.

Золотой столб — агач сумел разглядеть, что основанием он закреплен в центре тяжелого железного колеса — рабы стащили с повозки и отволокли в глубь площади. Там высился ряд таких же, на них висело около дюжины жертв. Все ушли, но выбраться Септанта не мог: по площади то и дело проходили воины в ярко-желтых доспехах или жрецы — хранители, как назвал их Тор Гилонг, — облаченные в оранжевые одежды, с татуировками в виде скорпионов на лысых головах. Один раз мимо провели толпу изможденных нагих рабов в цепях: людей и с белой и черной кожей, в основном — мужчин, хотя среди них и несколько женщин, и даже двоих тощих детей. На шеях несчастных поблескивали широкие браслеты.

Когда стало темнее, Эльхант вытянул занемевшие ноги, чуть позже перевернулся и лег, выставив голову из-за колеса. Пирамида была далеко по левую руку, столбы с телами — справа, а впереди — ряд невысоких башенок, соединенных кладкой из светло-желтых глыб. По верху стены шла открытая галерея, в каждой башенке имелась дверь. Крыши плоские, окруженные невысокими оградами — над ними то и дело взметались языки пламени, озаряющие головы в шлемах с клешнями: на башнях горели костры и стояли воины. А на площади, когда солнце зашло, солов не осталось, лишь иногда в дверях мелькали фигуры.

Стена Пирамиды, сложенная из одинаковых прямоугольных глыб, не имела входа. Наверное, треугольные ворота, о которых говорил Тор Гилонг, находились где-то в другом месте. Септанта не видел ни единой дороги внутрь.

Трижды до него доносились приглушенные раскаты, проникающие из громады. Противоположную сторону площади озаряли всполохи костров на башнях, но та, где стояла повозка, погрузилась в полумрак. После заката воздух охладился очень быстро, и Септанта пожалел, что бросил плащ — агач положил его на летун, перед тем как Кучек потащил машину в сторону порта… Впрочем, после он все равно закопал бы его вместе с остальной одеждой, прежде чем идти в город.

Наконец решившись, он выбрался из-под телеги, быстро залез на нее и распластался в пропитанной кровью соломе. Выглянул из-за борта: на площади пусто, лишь тела висят на столбах да маячат головы стражников в свете костров. Эльхант перевернулся лицом вверх, рассматривая стену, у которой стояла повозка. Не слишком высокая, она тянулась от пирамиды и не ограждала площадь, но являлась чем-то вроде внутренней перегородки.

Удостоверившись, что под башнями никто не появился, Септанта вскочил, вытянувшись на цыпочках, едва дотянулся до края стены. Оттолкнувшись, заскреб пальцами ног по камням — и плашмя лег на вершине.

И увидел, что с другой стороны на высоте стены висит тот самый большой ковчег, который спускался к башне посреди города северян. Недавно здесь кипело сражение — мостовая у треугольных ворот Пирамиды была оплавлена, там зиял еще дымящийся пролом, где чернела обугленная земля. По левую руку стояло приземистое деревянное здание — хлипкое, с прохудившейся крышей. Возле дверей маячили темнокожие фигуры. Последнее, что разглядел Эльхант до того, как услышать доносящиеся с ковчега голоса, был ряд нешироких квадратных окон в наклонной стене громады.

Он присел в темноте под бортом. Голоса доносились со стороны носа; говорили двое, но слишком тихо и неразборчиво, чтобы можно было разобрать слова. Противоположной стороны агач не видел за палубными надстройками, не видел он и солов. Сквозь треугольные ворота из Пирамиды проникал шум. Внутри кто-то дрался — послышался лязг железа, приглушенный крик… затем все смолкло.

Эльхант пополз, упираясь в палубу одной рукой, удерживая меч так, чтобы он не задевал плотно пригнанных досок. Ковчег застыл, агач находился будто на скале, а не на чем-то, висящем в воздухе. Пробравшись мимо приоткрытой двери и наклонного навеса, он лег плашмя, приподнял голову.