Дэвид Эддингс: В поисках камня

— Это все, на что ты способен? — спросил он и ударил сам.

Лучезарный голубой свет окутал гролима, сомкнулся вокруг, казалось, сминая его своим напором. Стул, на котором Ктачик сидел, разлетелся в щепки, словно по нему с размаху ударили чем-то тяжелым. Ктачик упал вместе со стулом, обеими руками отпихивая от себя голубое сияние. Он вскочил на ноги и выбросил волну огня. В этот жуткий миг Гарион вспомнил Эшарака, когда тот горел в лесу Дриад, но Белгарат отбросил пламя и, невзирая на давнишнее свое утверждение, что Воля и Слово не нуждаются в жестах, воздел руку и запустил в Ктачика молнией.

Чародей и колдун стояли лицом к лицу посреди комнаты, окруженные вспышками света, волнами пламени и тьмы. Рассудок Гариона оглох от постоянных взрывов чистой энергии. Он чувствовал, что битва видна лишь отчасти и наносятся удары, которых он не то что различить — вообразить не может. Казалось, сам воздух в комнате трещал и шипел, странные образы возникали и исчезали, вспыхивая на грани видимости, — огромные лица, гигантские руки и что-то, для чего у Гариона не имелось даже названия. Башня дрожала, пока два ужасных старика с треском рвали ткань реальности, выхватывая из небытия орудия, рожденные воображением и бредом.

Безотчетно Гарион начал собирать волю, концентрируя свое сознание. Он должен это прекратить. Удары краем задевали его, как и других. Уже ни о чем не думая, Ктачик и Белгарат, сжигаемые взаимной ненавистью, высвобождали силы, способные убить их всех.

— Гарион! Не вмешивайся. — Голос тети Пол был так резок, что юноша сначала не поверил, что это говорит она. — Они уже на грани, и, если ты подбросишь туда еще чуть-чуть, ты уничтожишь обоих. — Она замахала руками остальным. Отойдите. Отойдите все. Воздух вокруг них кипит.

В страхе все отступили к дальней стене.

Чародей и колдун стояли всего в нескольких футах один от другого. Глаза их сверкали, энергия волнами прокатывалась взад и вперед. Воздух шипел, одежда на стариках дымилась.

И тут Гарион заметил мальчика. Ребенок смотрел спокойным, ничего не понимающим взором. Он не вздрагивал и не ежился от жуткого зрелища и оглушительного шума Гарион напружинился, чтобы прыгнуть вперед, схватить мальчика и оттащить в безопасное место, но тот как раз повернулся к столу. Встав на цыпочки, он откинул крышку и сунул руку в ларец, который перед тем созерцал Ктачик. Оттуда он вынул круглый серый полированный камень. Гарион тут же ощутил в себе прежнее колеблющееся свечение, столь сильное, что оно охватило его целиком; уши наполнились оглушительным пением.

Он услышал, как ахнула тетя Пол.

Держа серый камень обеими руками, как мяч, мальчик пошел прямиком к Гариону. Глаза его лучились доверием. Полированный камень отражал вспышки жуткого сражения посреди комнаты, но и сам светился. Из глубины его шло ровное лазурное сияние, и сияние это делалось сильнее по мере того, как мальчик приближался к Гариону. Ребенок остановился и поднял руки, протягивая юноше камень. Он улыбнулся и произнес одно слово:

— Миссия.

Мгновенный образ наполнил рассудок Гариона, образ жуткого страха. Он понял, что заглянул прямо в сознание Ктачика. Это была картинка из мозга колдуна: Гарион держит в руке светящийся камень — и картина эта ужаснула гролима. Юноша ощутил разбегающиеся по комнате волны страха. Очень медленно он потянулся правой рукой к камню, который протягивал ему ребенок. Родинку на его ладони влекло к камню, в голове гремел многоголосый хор. Протянув руку, он ощутил внезапный животный страх Ктачика.

Голос гролима перешел в вопль.

— Не будь! — выкрикнул он в остервенении, направляя всю свою силу на камень в детских руках.

На ужасный миг в башне воцарилась мертвая тишина. Даже на осунувшемся от страшного боя лице Белгарата проступило недоумение, словно он не поверил своим ушам.

Голубое свечение в камне на мгновение померкло и тут же вспыхнуло снова.

Ктачик, страшный, всклокоченный, стоял, широко разинув рот и выпучив от ужаса глаза.

— Я не то хотел сказать! — взвыл он. — Я не… Я…

Но в круглую комнату уже вступила некая более мощная сила. Она не излучала света, она не давила на мозг Гариона. Напротив, она втягивала, всасывала, сгущаясь вокруг обезумевшего от страха Ктачика.

Верховный жрец гролимов бессмысленно вопил. Потом он, казалось, распух, съежился, снова распух. По лицу его пошли трещины, как если бы он вдруг обратился в камень и камень этот разрушался под действием сжимающей его силы. За этими ужасными трещинами Гарион увидел не плоть, кровь и кости, но ослепительную энергию. Ктачик светился все ярче и ярче. Он умоляюще воздел руки.