Андрей Басирин - Тень Аламута

Прозвучало это неловко. Так же неловко, как имена святых в речи юноши. Комплименты Гуго не давались, хоть он и старался.

— Мой отец в плену, Гуго, — задумчиво промолвила девушка. — Вот уже год. И никто не торопится его спасти.

— Как это никто? А Жослен?

— Граф Жослен? — Мелисанда поморщилась. — Знаешь, Гуго, я всё-таки принцесса. Я их всех видела — на советах у отца. Жослен больше о своих землях заботится.

Гуго смутился. Ну вот… Хотел же как лучше!

Но всё равно глупость получается. Мелисанда — девчонка. Ее не учили с оружием обращаться. А короля Иерусалимского кто только не охраняет! У эмира Балака и курдов полно, и бедуинов разных, и туркменских лучников.

— Ладно. — Принцесса положила на траву меч. — Пойдем лучше погуляем. А завтра продолжим! — Она подняла на оруженосца упрямый взгляд: — Я всё равно не отступлюсь. Ни за что. Понял?

Гуго кивнул и пошел прятать снаряжение. Мелисанду он знал давно — с пятилетнего возраста. Наследница короля Иерусалимского всегда добивалась своего. И сейчас добьется. Никто не знает как, но добьется. Проберется в Халеб, освободит Его Величество, вернется в Иерусалим со славой.

«А меня будут вспоминать, как того, кто ее учил… — подумал мальчишка. — Или нет; Мелис возьмет меня с собой, а я ее спасу от неминуемой смерти. И короля Балдуина тоже».

Тяжелые щиты при каждом шаге били по ноге. Пот заливал глаза.

Мелисанда с грустью смотрела мальчишке вслед. Гуго сказал правду: у нее нет шансов против сарацин. Ей даже с оруженосцем-недоучкой не справиться. Чтобы мечом пробивать кольчуги, требуется сила. Сила, которой у Мелисанды нет и никогда не будет.

Зато у нее есть другое. Отец научил ее смотреть и слушать, думать, притворяться наивной девчонкой, а самой подмечать слабости противника. Она видела и знала многое. И то, что Гуго в нее влюблен. И то, что ее матери — королеве Морафии, — на мужа наплевать. И то, что рыцарей, поддерживающих короля, становится всё меньше и меньше.

О нет, бароны не бунтовали. Но Мелисанда чувствовала, что им всё равно, кто на троне. Балдуин Де Бург? Хорошо. Евстахий Гранье вместе с Гильомом де Бюром? Прекрасно! Кто бы ни правил в Иерусалиме, им все по нраву.

Это равнодушие принцессу бесило. Быстро же они всё позабыли, года не прошло. В первые месяцы после поражения Балдуина город бурлил от горя. Рыцари кричали, обвиняя друг друга в трусости. Призывая идти на север отбивать короля. Постепенно крики стихли. Некоторое оживление произошло, когда граф Жослен бежал из тюрьмы. Все ждали: вот-вот случится чудо. Светлый рыцарь Жослен, граф Кутерьма спасет Балдуина. Черта с два! Месяцы шли, а чудо всё не происходило.

Девушка закусила губу. Она сама пробьется на север, в проклятый Халеб. Мимо Дамаска, где правит нечестивый сарацинский халиф, мимо Хамы и Шейзара. В засушливых степях она разыщет Жослена, и тот склонится перед дочерью своего короля. Потом можно будет попросить помощи антиохийцев. Войск для похода к Халебу, конечно же, не хватит, но лиха беда начало. Послать гонцов к князю Боэмунду, к Понсу Триполитанскому…

Мелисанда замечталась и не заметила, как вернулся Гуго.

— Ну вот, Ваше Высочество. Оружие я спрятал. Можно возвращаться в Иерусалим.

Дистанцию Гуго чувствовал прекрасно. Во время тренировки принцесса была для него «Мелис», «Мелька» и «ну ты дура, что ли?». Но едва щиты и мечи отправлялись в тайник, Мелисанда превращалась в «Ваше Высочество».

— Подожди. Я умоюсь.

Туника насквозь вымокла от пота, а возвращаться в таком виде неразумно. Любой встречный задастся вопросом: «Чем это занималась принцесса, что вспотела, как лошадь?» Девушка спустилась к Кедронскому ручью и принялась умываться.

Кедронская вода обожгла холодом так, что прервалось дыхание. Мелисанда присела на корточки и занялась волосами. Незаметно оглянулась. Так и есть: над пригорком мелькнул рыжий чуб. Следит. Если Гуго хочет быть незаметным, ему стоит постричься налысо. Она помахала оруженосцу рукой.

Бедняга. Она — будущая королева. А он кто? Полунищий оруженосец, сирота. Надеется, что ему Яффу отдадут, отцовские владения… Ага, как же! У Гильома де Бюра попробуй вырви. Старый коннетабль за свое держится крепко, а за чужое — и подавно.

Мелисанда спрятала гребешок. Поднялась, крикнула Гуго:

— Эй, рыжик! Заснул, что ли? Возвращаемся. — Оруженосец спустился по камням. Уши его алели от смущения.

— Давай быстрее, — позвала принцесса. — Меня могут хватиться, да и тебя граф будет искать.