Сергей Болотников - Город призраков

— Я человек, — крикнул Мартиков в ночь, — и я живу!!!

А откуда-то издалека ему откликнулся волчий вой, напоминавший: у каждого свое счастье.

Так закончилась эпопея со звериным проклятьем, и сгинувшие без следа чародеи из «сааба» могли признать свое поражение: вместо того чтобы стать одержимым злобой чудовищем, Мартиков остался человеком, к тому же полностью изменившим взгляды на жизнь.

— Это здесь, — сказал Стрый.

— Ты уверен? — спросил Владислав, глядя на скособоченное приземистое здание крайне захудалого вида.

— Уверен. Оружие брали здесь.

Снежок сверху сыпал прямо новогодний. Нежный, таинственно посверкивающий, разливающий по округе смутное белое сияние и настраивающий на умиротворенно-радостный лад. Трупы на улицах не валялись, но знание об истинной судьбе почти всех жителей поселения действовало на нервы сильнее мертвых тел.

Был поздний вечер в конце сентября.

Закутанный в чужой длиннополый бушлат, Никита Трифонов стоял в отдалении и отвлеченно смотрел на падающие снежинки. Потом высунул язык и поймал одну, после чего светло, совсем по-детски улыбнулся.

Луна подсвечивала холодный ландшафт, а выдыхаемый пар искрился, как стайка сверкающих крошечных брильянтов.

Со дня побоища прошла неделя. Может быть — больше. Владислав Сергеев всматривался в настенный свой календарь с изображением зимнего Старого моста, морщил лоб, пытаясь вычислить, какое сегодня число. Не получалось, сбился со счета он уже довольно давно.

Брезжущий серый рассвет вяло тонул в синих зимних сумерках, и в шесть часов вечера уже открывали внимательные серебристые глаза первые звезды. А потом часы встали, словно разладившись, и, сколько Сергеев ни пытался их завести, сколько ни тряс в надежде оживить, уже никуда не пошли.

Казалось — само время остановилось.

Стрый долго не хотел идти с ними, а Дивер не хотел брать его с собой, аргументируя, что агента Плащевика надо поскорее шлепнуть, чтобы гадостей не наделал.

Влад возразил, сказав, что этот «агент» пребывает в состоянии глубочайшей депрессии, и вообще, возможно — ему просто заморочили голову, наставив на путь зла. Кроме того, сказал Влад, рассудительный и логичный, есть такое понятие — «язык». Раз уж «сааб» оказался пустым, а все его воины безнадежно мертвыми, глупо не воспользоваться знаниями этого впавшего в горестный ступор исхудавшего парня.

Известие о гибели Плащевика Стрый воспринял спокойно, сказав, что он предчувствовал нечто подобное. Зато остальные с интересом выслушали его похождения к непонятной твари из плененного «сааба».

— Что-то у него не вышло, — сказал Мартиков, — его армию разбили, он сам покинул город.

— Он сильно рассчитывал на тебя, — произнес Стрый.

Мартиков только качнул головой. О буре, творящейся у него в душе, он никому не рассказывал. Ни к чему им знать, как легко потерять человечность.

Когда уже окончательно стемнело и наступила ночь — темная и морозная, а в печурке-буржуйке растопили огонь, Дивер принес найденные в «саабе» вещи и показал их Стрыю.

— Я знаю, — сказал Стрый, — откуда это.

Нож он взял, немного подержал в руках, поднес к дверце печурки, чтобы на лезвии заиграли багровые блики. Тени прыгали по металлу, руны извивались, словно дюжина крошечных змей.

— Это наше табельное оружие, — произнес Малахов, — но не только. Еще это символ. Когти.

— Когти? Но зачем? — спросил Влад.

Стрый качнул головой, пожал плечами, а из дальнего угла пустой комнаты ответил Никита, который до этого времени пребывал в некотором подобии транса:

— У них когти. Значит, и у их слуг тоже должны быть когти.

Влад глянул на нож неприязненно, как на мертвую змею, что уже не может укусить, но гадостна одним своим видом.

— А это... — Стрый покачал ключами с химерой. — Это ключи от одного из складов Босха. Это в районе Покаянной... мы там брали оружие. А на этой бумажке шифр от кодового замка.

— А что на складе?

— Оружие, броники, дизтопливо, да там много чего есть...

— Ясно, — сказал Дивер, — завтра идем. Все пожали плечами — завтра так завтра.

Всю ночь Владу снился Евлампий Хоноров, запертый в вечной тьме и отчаянно пытающийся найти оттуда дорогу в цветущий, играющий красками мир.

Назавтра похода не получилось, потому что той же ночью началась история с Мартиковым, за решением которой и прошли два последующих дня. В результате город обзавелся еще одним волком, от призрачного вида которого шарахались даже бывалые, закаленные в боях курьеры, а Влад и спутники получили нового Мартикова, который во всех отношениях был лучше, чем прежний. Павел Константинович и сам почувствовал перемену — больше от него никто не шарахался, и лунными ночами никто не нес безмолвную вахту над его постелью, готовый при малейшем всхрипе бежать бить тревогу.