Сесилия Дарт-Торнтон - Битва вечной ночи

— А кто тогда отправится вместе с ними? — парировал Эрроусмит. — Ты? Да тебе придется еще хуже, чем мне, козленочек. Ты даже через Каррахан переправиться не в состоянии. Кроме того, ты смыслишь только в хозяйстве. Какой из тебя боец?

— Да, боец никакой, но боец ли тут нужен? Им требуется ловкость и хитрость, да еще знание и, может, чуточка колдовства — иначе смертным Лаллиллир не преодолеть.

— И что ты предлагаешь, уриск? — спросила Тахгил. В странных глазах косматого духа покачивалось отражение пламени — медно-красное, как леса осенью.

— Ничего. Не знаю.

Внезапно в разговор вмешалась Вивиана.

— Госпожа, — зачастила она, — помните ли, что нашел в своей седельной сумке Дайн Пеннириг, когда мы вернулись в город из Штормовой Башни?

Тахгил покачала головой и озадаченно наморщила нос.

— Госпожа, да ведь лебединое перо, — продолжала Вивиана. — А вы еще сказали, это, мол, могущественный талисман. Может, он-то сейчас нас и выручит?

Тахгил медленно кивнула.

— Если у вас есть Призыватель, — настоятельно произнес уриск, — используйте его.

Тахгил вытащила потрепанный мешочек — одну из немногих памяток о прошлом, что удалось ей спасти из Тамхании. Внутри примостилось черное перышко — еще более оборванное, мятое и растрепанное, чем прежде. И в самом деле, с тех пор как Тахгил получила его, случилось столько всего разного, что девушка напрочь забыла о таком пустячке.

— Ах! И в самом деле здорово! — воскликнул уриск, рассмотрев перышко. — Ведь пересечь текущую воду можно разными способами! Воспользуйся им, девонька!

— Прямо сейчас? — спросила Тахгил.

Эрроусмит улыбнулся, а уриск чуть нагнул кудрявую голову в знак согласия.

— Но как? — продолжала недоумевать девушка.

— Передай перышку свое послание, — сказал Эрроусмит. — Подкинь повыше.

Тахгил встала и, вспомнив слова, которым научила ее Маэва Одноглазка, прошептала лебединому перышку:

— Приди, Витбью. Помоги нам.

Подняв руку, она отпустила перо, ожидая, что оно плавно опустится на землю. Но тут, словно из ниоткуда, налетел внезапный порыв ветерка и, выхватив перышко, унес его прочь.

Окрашенные коричневой краской пряди волос девушки взметнулись, закрывая ей лицо.

— А теперь? — спросила Тахгил.

— Ждать.

Этой ночью три смертные девицы легли спать, сами не свои от волнения, что связывало их, точно туго натянутая нить. Двое же самозваных стражей и глаз не сомкнули.

Лебединая дева явилась в час ухта, в те эфемерные предрассветные минуты на границе дня и ночи, когда мир особенно шаток и случаются самые странные вещи. Сперва до путников донесся шум крыльев, свист воздуха. А потом из росистых сумерек возникла женская фигура — как будто соткалась из небес, облаков и света последней гаснущей звезды. На лбу у нее сверкала поразительно яркая алая лента — как венок только что сорванных роз. Черный плащ из перьев спадал с хрупких плеч до босых перепончатых ножек. Точеные лодыжки были обвиты красными коралловыми браслетами под цвет красным, как лепестки мака, ногтям. Витбью предстала глазам путников прекрасной девушкой, но в красоте ее было что-то дикое, нелюдское, странное. При взгляде на нее сразу вспоминались болотистые лесные озерца, поблескивающее сквозь поднимающийся туман. Она остановилась чуть поодаль — безмолвная, отчужденная.

Тахгил уже проснулась. Чтобы остаться неузнанной, она вымазала лицо грязью и надела перчатки.

— Я звала тебя, — сказала она. — Мне нужна твоя помощь.

Дева-лебедь испустила протяжное шипение. Лошади забеспокоились, тихонько заржали, переступая с ноги на ногу.

Уриск рысцой подбежал к Витбью. Они о чем-то вполголоса поговорили, а потом он вернулся к Тахгил.

— Я сказал ей, что вам нужно, — напевно сообщил он. — Она поможет вам в пути через Лаллиллир. Проследит, чтобы вы были в безопасности — насколько это возможно — до Черного моста, не дальше. Она бы и на это не согласилась, когда бы не обет пера.

— Понятно, — промолвила Тахгил.

Холодный взгляд лебединой девы пронзал ее точно заостренная сосулька — или скорее как чаячье перо, выписывающее в застывшем воздухе слово «отвращение».

— Скажи ей, она должна помочь нам перебраться через реку к Циннарину — это самое, самое меньшее.

Два духа вновь посовещались.

— У тебя ее перо. Она должна повиноваться, — передал уриск. — Но лебеди не очень-то жалуют смертных — считают, вы все воры и охотники.

— И, сдается мне, не так уж они далеки от истины, — заметила Тахгил.