Сесилия Дарт-Торнтон - Битва вечной ночи

На самом деле Светлые способны летать сами по себе, однако атмосфера Айя им не по нраву — по сравнению с разреженным воздухом Светлого королевства воздух Эриса казался этим рыцарям густым сиропом. Без лошадей они летели бы слишком медленно. Зато волшебные скакуны были лучще приспособлены к миру смертных и могли передвигаться по воздуху гораздо быстрее.

На высокой площадке Черного замка собрался сейчас цвет рыцарства из свиты Моррагана. Эти Светлые отправились на соколиную охоту вместе со своим принцем и в миг Последнего Призыва находились слишком далеко от Ворот. При каждом движении их потоки звездного света отражались от блистающих замысловатых доспехов, от прекрасного неземной красотой оружия. Осанка Светлых была горда и величава, легко и изящно сидели они на своих бескрылых скакунах.

И столь поразительно выглядел летучий отряд, что чудилось: все они вырезаны из ледяного хрусталя и застывшей тьмы, иридия и теней, позолоченных лунным огнем. Колдовское сияние окутывало их туманной дымкой. Рыцари смеялись и перешучивались, чуя назревающее на западе сражение, как гончие чуют оленя. Каждый из них был несравненным воином, закаленным в боях. Каждый находился в расцвете сил и доблести. Дамы Светлых скользили меж ними, провожая бойцов. И каждый рыцарь носил на рукаве знак благосклонности своей дамы.

На самом краю двора, на неогражденной кромке, где твердь камня переходила в воздушную пустоту, стоял, глядя на Вышнюю равнину, принц Морраган. В нескольких шагах от него верный конюший держал в поводу боевого коня девятнадцати ладоней в вышину, черного, как затмение. Благородный скакун облачен был в серебряную попону, расшитую мириадами самоцветов, хотя вообще-то лошадям Светлых не нужно никакого облачения или упряжи, а хозяева украшают их лишь из любви к прекрасному.

Оруженосец принца вдел в крепящиеся к луке седла ножны короткий меч. Морраган повернулся к Ашалинде. Крепостные стены сотряс внезапный порыв ветра. Ашалинда пошатнулась и едва не упала — несмотря на подкрепляющее действие волшебного вина, силы ее были подкошены ланготом. Опершись рукой о стену, девушка выпрямилась.

— Знай же, — промолвил принц. — Пока ты веришь, будто любишь моего брата, твои поиски Ворот так и останутся напрасны. Но когда завеса поднимется, когда ты поймешь, что любовь эта всего лишь отражение в стекле, когда презришь напыщенного орла и полетишь с вороном, тогда, быть может, память вернется к тебе.

В душе Ашалинда ответила ему: Твои речи уклончивы. Если бы я не любила Торна, ты все равно искал бы напрасно, ибо последние остатки условия Ворот все еще слепят меня, не поддаются памяти.

Видя, что она молчит, принц продолжил:

— Нынче я еду в Аркдур. Тем временем ты вольна передвигаться по крепости и Вышней равнине как тебе заблагорассудится. Не теряй же времени даром. Думай и вспоминай, Если я вернусь, не добившись успеха, ты сама будешь рада найти средство вознаградить меня за разочарование.

И принц взлетел в седло боевого коня. Движения его были невероятно легки и быстры. Одной рукой сжимая поводья, он вскинул вторую над головой, подавая сигнал своим рыцарям. Последний взгляд на Ашалинду — и вот уже принц пришпорил коня, перелетел через обрыв и в перезвоне серебра умчался в небо во главе отряда всадников.

Однако последние слова его эхом звучали меж камней:

— Я не потерплю отказа!

Ашалинда стояла у окна, одетая в многослойное платье из лавандовой парчи, длинный шлейф которого волочился по каменным плитам. Тоска точила ее сердце, точно червь спелое яблоко. Как всегда, девушка смотрела на запад. В комнате у нее за спиной Кейтри вольготно растянулась на мягкой кушетке, закинув руку за голову.

— И почему принц покинул крепость в такое время, когда отряды Короля-Императора в какой-то миле отсюда? — вслух поинтересовалась она.

— Возможно, его не так уж волнует исход битвы, — отозвалась Ашалинда и, немного подумав, добавила: — Когда-то в Каэрмелоре, в те дни, когда я в полном расцвете славы скакала бок о бок с великими мира сего и чудилось — весь мир у моих ног, а в руках лежат все земные богатства и каждый день светит солнце, ты сказала мне так: «Госпожа, я бы пожелала вам чего-нибудь самого лучшего, но не могу, ведь у вас ни в чем нет недостатка — ни в богатстве, ни в красоте, ни в счастье, ни в любви». А я ответила тебе: «Кейтри, ничем нельзя владеть по-настоящему, если не знаешь доподлинно, что сокровище твое останется у тебя навсегда. Богатство красота, счастье, любовь — всего этого можно лишиться в мгновение ока». И, зная это, мудрая женщина живет сегодняшним днем. А глупая — ожиданием завтрашнего. Мы и мудры, и глупы одновременно.