Олег Будилов - Далекие острова. Трилогия (СИ)

Я снова сел.

— Сколько дней он идет до острова Хос?

— Пять дней и семь ночей.

Я подумал, что мои дети будут в восторге от путешествия под парусом. По крайней мере Тэм, которому уже двенадцать.

Клерк разложил передо мной фотографии трехмачтового судна и схему расположения кают.

— На судне имеются все удобства. В каютах есть умывальные комнаты и даже складная кровать для прислуги.

— Мне нужна трехместная каюта первого класса, и еще, у меня будет очень много вещей.

— Вам понадобиться дополнительное багажное место?

— Да. Два дополнительных места.

Юноша оживился и стал, что-то записывать на листе бумаги, перо, которое он слишком часто макал в чернильницу, отчаянно скрипело:

— Вы путешествуете с семьей?

— Поедут моя жена и дети, 6 и 12 лет.

— Берете с собой прислугу?

— Скорее всего, нет.

Клерк остановился, с кончика пера соскользнула маленькая капелька и оставила на листе черную кляксу.

— Если Вы все-таки возьмете прислугу с собой, за нее можно будет доплатить уже на судне.

— Буду иметь в виду.

Молодой человек улыбнулся и загрохотал счетами:

— Это прекрасная поездка. Вашей семье должно понравиться.

Сумма была весьма внушительная. Я расплатился, взял билеты и вышел. Распорядитель подозвал пролетку. Я дал ему пару медяков и поехал в казарму.

Гвардейские части располагались таким образом, чтобы в случае нападения блокировать порт и гавани, перекрыть проспекты и окружить здание адмиралтейства и президентский дворец плотным кольцом охраны. План обороны столицы был разработан несколько столетий назад, и расположение казарм не менялось веками. Моя морина занимала двухэтажное здание в центре, со складами, ремонтными мастерскими, широким квадратным внутренним двором и фонтаном.

Я постучал в массивные деревянные ворота. Открылось маленькое зарешетчатое окошко, и калитка распахнулась. Часовой взял на караул и отошел в сторону, пропуская меня.

— Здравия желаю, господин супер — лейтенант — моринер.

Я кивнул и вошел в полумрак подворотни. Здесь еще сохранялась прохлада.

Двор казармы был пуст, и я подумал, что мой заместитель скорее всего проводит учебные занятия.

Штаб 8 гвардейской морины состоял из двух комнат, гостиной, которую на морской манер называли кают-компанией и кабинета командира части. Гостиная — большая комната с тремя окнами, выходящими во двор, с кожаным диваном и массивным столом, была самым уютным местом в казарме, здесь господа офицеры проводили совещания, выпивали и обедали. В углу справа, при входе, стояла маленькая плита с вытяжкой, на которой мой денщик Люм, варил кофе или грел чайник.

Чтобы попасть в кабинет, нужно было пройти кают-компанию насквозь, миновать стол и ряд стульев, и повернуть ручку, вечно закрытой, деревянной двери. В кабинете стоял сейф с личными делами офицеров и прочими документами, шкаф для одежды, канцелярский стол, пара стульев и высокие напольные часы, которые постоянно отставали. На стене висел мой трофейный карабин.

Я вошел в кают-компанию. Здесь было пусто, душно и накурено. На столе стояла хрустальная пепельница полная папиросных окурков, лежал ворох вчерашних газет и стоял пустой стакан. На диване осталась раскрытая книга, которую ночью читал дежурный офицер.

Я взял книгу в руки. Это был дешевый роман из тех, что в послевоенные годы заполонили прилавки книжных магазинов. Что-то о герое войны и ожидающей его с фронта голубоглазой красавице. Я захлопнул книгу и положил на место.

Дверь кабинета открылась и появился денщик, в руках он держал мокрую тряпку. Увидев меня, он смутился, отдал честь и вытянул руки по швам, тряпка при этом размоталась и повисла до самого пола.

— Здравия желаю, господин супер — лейтенант — моринер. Я у Вас уборку делал.

— Хорошо сделал?

— Так точно, — он заулыбался: — Может быть хотите чаю или кофе?

«Кофе» он произносил с особым шиком и получалось, что-то вроде «коофэ».

— Пригласи лейтенант-моринера Бада, и вытряхни эту пепельницу, а то вся кают-компания провоняла.

— Слушаюсь.

Денщик выбежал за дверь. Был он коротенький, толстый, суетливый и услужливый. Моринеры его не любили, за то, что Люм во все совал свой нос и на любой вопрос у него был готов ответ, причем его совершенно не смущало, что, как правило, его мнение никого не интересовало.

Я прошел в кабинет, поставил на подоконник ящик с кордом и коньяк, стащил через голову планшетку, бросил ее на стол, расстегнул китель и развалился на стуле.