Сесилия Дарт-Торнтон - Заклятие немоты

— Взаимно, Сартерес, — отозвался тот, к кому обращались. — Желаю вам как следует отдохнуть в нашем Доме. Есть ли новости?

— Слухи, одни только слухи. В Намарре неспокойно — вот и все, что я могу сообщить сейчас.

— Желаю доброго дня, Сартерес.

— Попутного ветра, Истериум.

Буря Запада, полная свежих сил, первой проскакала через привратную залу и совершила прыжок в небо, поймав крыльями восходящие воздушные потоки. Это была самая опасная часть поездки: какой-нибудь случайный порыв ветра мог в любой момент отбросить всадника и лошадь обратно и разбить их о каменные стены Башни. Но на сей раз все трое благополучно отправились в путь, вскоре они были уже за лесом, двигаясь в южном направлении Фигурки их таяли в небесах, а вместе с ними постепенно гасли вечерние зарницы.

Еще один человек провожал Курьеров пристальным взглядом, укрывшись в сумерках надвигающейся ночи. Это был Мастер Мортье — одинокая фигура в капюшоне, стоящая на балконе, вытянув шею и как будто чего-то ожидая. Тьма вокруг Башни сгущалась. Из чащи леса раздался вой, резко оборвавшийся, но многократно повторенный ночным эхом. Откуда-то снизу доносились обрывки разговоров. Острый серп луны вынырнул из-за краешка мира. Ветер утих.

Вдруг словно тихий вздох прошелестел в верхушках деревьев. Листва таинственно мерцала в темноте. Еще один, более тяжкий вздох, казалось, раздул крохотные угольки на небосводе; эхо ответило звуком, напоминающим звон хрупкого стекла. Мортье не двигался, однако весь дрожал. Из-под вонзенных в ладони ногтей сочилась кровь.

Далеко внизу послышалось глухое рычание, которое неожиданно сменилось кратким мучительным воплем. Мортье развернулся и бросился к себе, хлопнув дверью. Другие двери — залы — двери — залы — вот и его кабинет со всякими мудреными приспособлениями. Мастер миновал и его и бежал, не останавливаясь, пока не уткнулся лицом в пыльные драпировки в одной из комнат. Здесь он забился в угол — и затих.

Через некоторое время узкая дверь несмело отворилась, пропустив хромоногого мальчика.

— Хозяин? — позвал тот дрожащим голосом. — Я пришел, как вы велели. Умоляю вас простить Пода, если он опоздал. Вы здесь, Мастер?

Ответом ему было молчание.

Легкий дождик, моросящий за окном постройки для хранения сбруи, напоминал в бледном солнечном свете сыплющуюся с неба серебряную муку тончайшего помола.

— Ян, тэн, тетера, — повторял Кейт Фезерстоун. — Ясно вам, ребята? Ян, тэн, тетера.

Конюх обучал юных помощников счету. Сам он перенял эту науку от пастуха-отца, который таким образом исчислял стадо. Дойдя до трех, он загибал один палец, потом подсчитывал загнутые пальцы. Найденышу и другим ученикам импровизированной школы трудолюбия было не занимать, и вот наконец они добрались до самого большого числа — тридцати.

— А как дальше? — спросил один предприимчивый мальчонка.

— Берешь деревянную палочку, — пояснил Фезерстоун, — и делаешь ножом зарубку, вот так. Одна метка — все твои загнутые пальцы.

Глаза учеников округлились.

— Ух ты! — восхитились они. — Так можно и звезды на небе пересчитать!

Один из ребят задумался и после короткой паузы печально возразил:

— Нет, нельзя.

Другой добавил:

— А если у меня пальцев не хватает, как у Жоуба?

Конюх насупился.

— Дались вам эти звезды! Подковы, яблоки и тюки сена — вот что вы будете считать!

— Ян, тэн, тетера, — повторил все тот же деловой мальчишка. — Маловато. Матросы знают все пальцы, а это тетера раз тетера и еще пальчик на счастье!

— Да, моряки пользуются десятками, — признал Фезерстоун.

— Тоже мало! — воскликнул тот ученик, который спрашивал про Жоуба. — Я знаю больше. Если в футе дюжина дюймов, а в шиллинге дюжина пенсов, то как же мы обойдемся без дюжин?

— А Шипшорн может сосчитать все этажи Башни! — пожаловался еще один мальчик. — До самого верха!

— Знаете что! — рассвирепел Кейт. — Хотите быть учеными, так сидите и слушайте! Нечего тут спорить. Ян, тэн, тетера — вот как надо. Мне всю жизнь этого хватало!

И конюх сделал такое сердитое лицо, что его подопечные тут же невинно захлопали глазами и до конца урока послушно кивали, всем своим видом показывая, что ловят каждое слово.

— Какая жалость! — говорили все, как только речь заходила о Короле-Императоре из Каэрмелора. Всем было жаль несчастную Королеву, похищенную оборотнями, и Принца Эдварда, которому придется теперь расти без матери. Самого наследника и Короля Джеймса спасло только чудо.