Марк Лоуренс - Братство дороги

Примечание.Для меня Макин всегда был интересным персонажем, этаким неудавшимся отцом-наставником, если угодно. Он призван служить Йоргу критерием нравственности, но слишком часто оказывается захваченным силой его личности и хаосом / жестокостью той жизни, в которую оказался втянут. Мы болеем за то, чтобы он нашел себя.

Меня разбудил поцелуй. Прохладный поцелуй вынул меня из горячих недр сновидения. Чьи-то губы коснулись моих, коснулись глубин, в которых я находился, темноты, в которой я пребывал. Я узнал ее и позволил ей увести себя.

− Катрин? − беззвучно произнес я ее имя. Белизна ослепила меня. Я закрыл глаза и вновь погрузился в темноту. − Катрин? − прошептал я на этот раз вслух. Проклятье, как же болит горло.

Я повернул голову. Это оказалось непросто, словно мышцы пытались вращать мир вокруг меня, в то время как я оставался неподвижным. Белый потолок сменился белыми стенами. В поле зрения попала блестящая поверхность из нержавеющей стали.

Теперь помимо ее имени я знал еще кое-что. Знал белые стены и стальной стол. Где я, кто я − это еще предстояло выяснить.

Йорг. Это имя казалось верным. Оно хорошо ложилось на язык и подходило мне по ощущениям. Жесткое и прямое.

Мне были видны длинные черные волосы, беспорядочно разметавшиеся от моей щеки по блестящему столу и свисающие с его края. Это по ним взобралась Катрин, чтобы донести свой поцелуй? Мой взгляд блуждал, а вместе с ним и мысли, словно я был пьян… или того хуже. Я не помнил себя. Я еще не мог сказать, кто я, но уже достаточно соображал, чтобы задать такой вопрос.

Образы сменяли друг друга, преображая комнату. Имена всплывали из глубин моего сознания. Вьена. Когда я уезжал из Вьены, цирюльник остриг меня почти наголо. Я помню, как щелкали его ножницы и темные пряди волос падали на вымощенный плиткой пол. Хакон посмеялся, когда я с обритой головой вышел в осеннюю стужу.

Хакон? Я попытался развесить детали его образа в пустоте, окружавшей это имя. Высокий, стройный... не старше двадцати, короткая борода под самым подбородком перехвачена железным кольцом.

− Йорг Лысый! − поприветствовал он меня и разметал по плечам свою золотую гриву, ярко горевшую на фоне волчьих шкур.

− Следи за языком, − беззлобно ответил я. Эти скандинавы не слишком почтительны к особам королевских кровей. Да, собственно, и я тоже. − Неужели пропала вся моя красота? − притворился я опечаленным. − Иногда на войне приходится чем-то жертвовать, Хакон. Я расстался со своими великолепными волосами. Потом смотрел, как они горят. В битве человека со вшами я вышел победителем, а на тебе, друг мой, они по-прежнему кишат. Я пожертвовал одной прелестью ради другой. Свою красоту я обменял на удовольствие слышать вопли врагов. Они тысячами гибли в огне.

− Вши не вопят. Они лопаются.

Я вспомнил ощущение ежика волос под рукой, когда гладил голову, силясь найти подходящий ответ. Я попытался коснуться волос, разметавшихся передо мной по стальной поверхности, но обнаружил, что руки мои связаны. Попытался сесть, но меня удержал ремень на груди. Еще пять ремней приковывали меня к столу: они были переброшены через грудь, живот, бедра, колени и лодыжки. Больше на мне ничего не было. Из стеклянных бутылочек, висевших надо мной на стойке, к венам на левом запястье тянулись трубки.

Эта комната, это белое помещение без окон было сооружено людьми не из Разрушенной Империи. Ни один кузнец не смог бы сделать такой стол, и эти гибкие трубки превосходят мастерство любого королевского алхимика. Я проснулся вне времени, в каком-то пристанище Зодчих, куда меня вывели грезы и поцелуй.

Поцелуй! Я резко повернул голову, взглянув через плечо, почти ожидая увидеть там Катрин, молча застывшую у стола. Но нет − только стерильные белые стены. И все же ее запах продолжал висеть в воздухе. Белый мускус, едва уловимый, но более реальный, чем сон.

Я, стол, простая комната с четко очерченными углами, тепло и свет, исходящие от какого-то невидимого устройства. Тепло обволакивает меня. Последнее, что я могу вспомнить, − холод. Хакон и я пробираемся через заснеженные леса восточной Словы в неделе пути от Вьены. Мы старались вести лошадей между сосен, где ветер не успел намести сугробы. Мы оба кутались в меха. Лишь капюшон и волосы длиною с четверть дюйма оберегали мою голову от замерзания. Зима свалилась на нас, сурово, рано и без предупреждения.

− Извращенский холод, − для чего-то произнес я, выдохнув клуб пара.