Василий Тарасенко - Драконий Катарсис. Изъятый

— Ага, пять лет за несколько недель… — принц судорожно сжал кулаки, а Лайсси успокаивающе поглаживала его по ноге, испуганно глядя на нас. Террор медленно выдохнул и сказал: — Ты представляешь, что я чувствую, а? Марат!

Лицедей понурился и слез с моих колен, растерянно взглянув мне в глаза. Действительно, эту проблему возмущением не решишь. Для Террора наш с Лионелем третий супруг и кровный брат так и остался ребенком, что грозило перерасти в серьезные распри, чего никому из нас не хотелось. Лионель облизнул губы и сказал:

— Выход только один, Трис, Марат. Мы должны рассказать Террору обо всем. Пусть хотя бы через нашу память он проживет эти пять лет. Иначе быть беде.

— Давно бы так, — буркнул Террор. — А то взяли моду отмахиваться. Я вам не хвост гарвовский, а член императорской семьи и отец этому недорослю.

Я прокрутила в голове воспоминания, выдохнула и сказала:

— Начать, наверное, надо мне. Когда гарпия по имени Балайба, находясь под заклятием, убила собственного отца Саркалая и обвинила в его смерти нас, мы с Лионелем задумались, как бы успеть унести ноги до появления воинов-крыланов. И тут возле острова, где мы застряли, появился вервуд…

Дождь… Как бы я к нему ни относился, вот уже несколько месяцев он сопровождает мою жизнь непрерывным перестуком капель о древесную листву, черепицу домов, о камень или песок. И сейчас, ночью, стоя с моей змеей на балконе второго дворцового этажа, я смотрел на черное небо, озаряемое редкими вспышками молний. Докатывающиеся раскаты грома иногда даже заставляли вздрагивать, отчего Лайсси лишь плотнее прижималась ко мне. Наша одежда давно промокла, но холодно не было. Мы оба переживали заново рассказ Тристании и историю Марата. Когда эта троица выпроводила нас из поместья герцога, мы с Лайсси попали в окружение дворцовой стражи, присланной Артуарой для нашего сопровождения. Карета, в которую нас поместили, двигалась медленно, и у нас с нагайной было время кое-что обсудить. Теперь, узнав правду о взрослении сына, я больше не воспринимал его как ребенка. Пять лет его жизни отложились в сознании, пусть и с чужих слов. Бедный мальчик, пережить столько всего… Многое стало понятно. В том числе и то, почему они не спешили обо всем этом рассказывать. Один визит подростка к шаману гарпий чего стоит!

Лайсси, почувствовав мое состояние, развернулась, перестав прижиматься спиной к моей груди, посмотрела в глаза и сказала:

— Твой сын вырос. Пусть и вдали от тебя, и очень быстро для тебя, но теперь он взрослый парень. Все осталось в прошлом.

— Если бы этого шамана можно было еще раз убить, я разорвал бы его на куски, — глухо обронил я.

— А я бы тебе помогла, любимый. — Лайсси уткнулась носом мне в шею и засопела.

Вот же орясина! Я вновь ощутил себя моложе ее. Прикольное состояние. Нагайна тянется к теплу, ей надо ощутить заботу и защиту. Нужно соответствовать, куда деваться. Да только смотреть через ее плечи приходится, встав на цыпочки. Я улыбнулся, подтолкнул нагайну, развернулся, и мы вошли в наши покои, где по стенам мягко теплились желтые огоньки освещения. Пастельных тонов спальня словно окутала уютом. Лайсси смущенно потопталась возле низкой кровати и спросила:

— Ты позволишь сегодня мне вести?

— Когда угодно, — с нежностью ответил я. — Для тебя я на все готов, солнышко.

— Тогда ничего не делай. — Нагайна тепло улыбнулась, подхватила меня на руки и бережно опустила на постель.

Предвкушение чего-то особенного наполнило меня, отозвавшись струнной дрожью в конечностях и вязкой негой внизу живота. Лайсси пробежала взглядом по моему лицу и прошептала:

— Хочу доставить тебе удовольствие, владыка моей души.

— Твои слова заставляют меня дрожать, солнце моей жизни. — Мой голос почему-то охрип, даже меня самого заворожив странным тембром. — Я хочу тебя, Лайэссия.

— Отдам тебе всю себя, — ответила нагайна.

— Хватит слов. — Я улыбнулся, обхватил ее за шею руками, притянул к себе, заставив наклониться, и жадно поцеловал, забыв обо всем — о мокрой одежде, о растрепанности и переживаниях. Сумрачное тепло мягким покровом разливалось по телу, следуя за прикосновениями Лайэссии. Оторвавшись от моих губ, нагайна пробежалась влажным дыханием по скуле и шее, заставив изогнуться и слегка застонать. Мурашки охватили все, что можно. А ее губы принялись наносить точечные удары, впуская в тело разряды удовольствия и вызывая волны дрожи. Я закрыл глаза, отдаваясь на волю змеи-искусительницы.