Анна Клименко: Закон отражения

Вампир, древний и могущественный, левитировал на расстоянии локтя от пола. Скрестив ноги и положив расслабленные руки на колени, он сидел с закрытыми глазами и слушал отголоски всплесков Силы.

Происходящее в Дэйлороне мало нравилось ему; плохо, когда и без того вяло угасающее государство сотрясают убийства и предательства; еще хуже, когда вся эта мерзость угнездилась среди кровной родни. Но вот уже много столетий он не был дэйлор, а потому предпочитал не вмешиваться. Он всего лишь готовил умелых воинов для народа, к которому когда-то принадлежал, и это было, на его взгляд, хорошо и правильно, особенно учитывая то, что не осталось в Дэйлороне чародеев, владеющих боевой магией.

То, что молоденькая дэйлор смогла перед гибелью открыть портал, немного удивило и порадовало вампира. Он бы не отказался проследить и дальнейший путь личинки, но такая задача была не по зубам даже ему.

Впрочем, происходящее являлось делом правящих Домов; Дом, к которому когда-то принадлежал он сам, давно угас, а потому все склоки между претендентами на престол были ему неинтересны.

Второй отголосок заинтересовал куда больше этого представителя темного народа: это было эхо убийства, отраженное гранями мира. Многие обитатели поднебесья питались такими отражениями — высшие вампиры, упыри, зеркальники, болотные ночницы. Это были те, кого люди прозывали темной нелюдью, дэйлор — n'tahe , народом Зла, а далекие западные кочевники, дикари, избегшие ярма Империи, — владыками Ночи. Народ Зла был многолик и, как подозревал вампир, своим существованием обязан природе мира и отражениям . Впрочем, это были всего лишь его догадки, и он не мог ни доказать, ни опровергнуть их истинность.

Впитав в себя частичку отражения, старый вампир ощутил себя чуть-чуть сильнее. Наверняка то же самое испытали и сотни других n'tahe , разбросанных по всему поднебесью… Но об этом он уже старался не думать.

— Ненавижу переезды.

Миральда с удивлением поглядела на сестру, натянула вожжи.

— Что это с тобой? Раньше ты так не говорила.

— Есть в словах Глорис правда, — усмехнулась Эсвендил из глубины повозки, — это третий переезд за последние два года. Было бы неплохо наконец где-нибудь обосноваться.

Миральда вздохнула. Тяжело быть старшей. Особенно когда разница в возрасте трех сестер не превышает четырех часов.

Эсвендил, будто почуяв хорошую перебранку, выбралась на свет и уселась рядом с Глорис, кутаясь в старую шаль.

— Если вы хорошенько покопаетесь в памяти, — подлив в голос капельку яда, сказала Миральда, — то вспомните, что сами виноваты в наших переездах. Вот ты, Эсвендил, вспомни, отчего староста Грепп весь покрылся нарывами?

— Он избивал своих детей и жену, — сухо заметила та, — он должен быть благодарен за то, что я не придумала чего похлеще.

— Гм… — Миральда покачала головой. — Ну а ты, Гло, вспомни, как приволокла к нам в дом упыренка, а потом потехи ради подпустила его на свадьбу…

Глорис, не найдя, что и ответить, капризно оттопырила губы и отвернулась.

— Сейчас мы спустимся с этого холма, — тихо сказала Миральда, глядя на купающуюся в предрассветной дымке долину, — и… обещайте мне, что не будете делать никаких гадостей жителям той деревни, где нас примут.

— Ну это еще зависит от того, как они нас примут. — Эсвендил прямо-таки сверлила взглядом мутные очертания домиков у подножия холма. И взгляд ее темно зеленых глаз показался Миральде не обещающим ничего хорошего их будущим соседям.

— Глорис? А ты что скажешь?

— То же, что и Эсвендил. — Младшая нехорошо усмехнулась.

— Вот и прекрасно. Поехали.

Миральда отпустила вожжи, и старенькая лошадка потащила дальше их возок, груженный ведьмовскими пожитками.

И впрямь тяжело быть старшей среди трех сестер-близняшек. Хоть и похожи они друг на друга, как две… нет, как три капли воды — у каждой свой характер, свои привычки, свои предпочтения в выборе заклятий и источников Силы… Вот, к примеру, Эсвендил. Пожалуй, ее можно сравнить с остро отточенным клинком — всегда строгая, собранная, готовая действовать в любой момент, не знающая колебаний… Не хватает ей мягкости…

А Глорис — вечно колеблющаяся ведьма, все время ищущая тонкую грань, разделяющую добро и зло. Странная она: может пожалеть раненого упыренка, проклятую нелюдь , с которой они должны бороться, притащить его в дом и выхаживать — и в то же самое время извести первую красавицу на деревне, кичащуюся своим лицом перед подругами.