Вера Ковальчук - Младший конунг

— Орм отомстит тебе! — рванулся Харальд.

— Я очень рассчитываю, что он попытается это сделать, — сказал Эйриксон и отвернулся.

В йорвикском замке Орм чувствовал себя неуютно. Под нависающими каменными сводами его не преследовало ощущение близящейся смерти, но в тисках скрепленных раствором валунов и тесаных гранитных плит было очень холодно. Все-таки человеку куда правильнее жить в бревенчатых стенах длинного дома и спать на утоптанной земле, устланной свежей соломой.

Впрочем, здесь он не собирался задерживаться надолго. В Йорвик он отбыл из Лундуна следом за матерью. Ятмунд считал, что его приближенный отправляется на север по его поручению, хотя на самом деле сын Регнвальда собирался улаживать лишь собственные дела. С мирной земли, как известно, легче собирать богатые подати.

Об этом он и собирался позаботиться. В Йорвике останавливались купцы, и надо было определить пошлину, которую предстоит взимать. Конечно, часть придется отдать Ятмунду, но часть эта не может быть слишком велика. Конунг английский понимает, что Орму предстоит отстаивать север от данов и свитьотцев, которые пожелают здесь поживиться. На юг они не смогут пройти, не миновав север. Конунг прекрасно это понимает.

Сын Регнвальда только теперь, когда получил сан конунга (а он считался именно конунгом Нортимбраланда, хоть и платил часть податей мерсийскому правителю), стал, как неприятное бремя, чувствовать свою молодость. Чем выше почет, тем больше забот, а почетнее положения конунга нет ничего. Здесь, в Йорвике, он ощутил особенно остро, как ему не хватает совета и поддержки отца. Но куда чаще он думал о матери. Отец умер, когда юноше было пятнадцать лет, так что не на его советы сын привык опираться.

Он сидел в общей зале, где как раз ставили столы к ужину. Конструкция была простая — ставились козлы, на которые укладывались тяжелые столешницы. После трапезы слуги убирали посуду и объедки, снимали столешницы и уносили козлы, и зала снова была свободна. Орм размышлял о том, сколько же именно потребовать с купцов и сколько отсылать Ятмунду, чтоб и волки были сыты, и овцы целы, когда в залу заглянул Кадок, валлиец, которого Орм звал саксом. Кадок почему-то не ужился при дворе Ятмунда и запросился в отряд Орма вместе со всей своей семьей. Поскольку в его семье было больше пятидесяти крепких мужчин, Орм охотно взял его к себе.

Лицо у Кадока было встревоженное.

— Мой тан, здесь человек вашей матушки. Он говорит, что должен что-то рассказать...

Орм вскочил с кресла. От лица его в один миг отхлынула кровь. Но тут Кадока в дверях сильно толкнули — он налетел на косяк — и в залу ввалился Харальд Элларсон, истерзанный и грязный. У него подкашивались ноги, и потому он опирался на руку сопровождающего викинга. Кадок не обиделся на пинок, подхватил раненого под другую руку.

Орм пересек залу почти бегом и схватил Харальда за плечи. Теперь сомнений у него уже не было — хороших вестей в таком виде не приносят. Викинг поморщился должно быть, хватка молодого конунга Нортимбраланда причинила ему боль.

— Регнвальдарсон, меня к тебе отпустил Эйриксон. Харальд Эйриксон, — сказал викинг.

— Что с матерью? Она жива?

— Она в плену.

— А ее отряд?

— Все погибли, — Харальд с трудом перевел дух. — Только меня оставили в живых, чтоб я тебе рассказал об этом. Харальд Эйриксон напал на нас, когда мы едва миновали мыс Лангрер, напал утром...

— Мать в плену? — переспросил Орм. Отпустил Харальда и оглядел его. — Ты ранен?

— Да.

— Можешь говорить? Садись, — он подвел его к скамье у столба, на который можно было опереться спиной. — Рассказывай подробно.

Он сделал знак одному из слуг, и тот, оставив столешницу, побежал за пивом. Принес с ледника целый кувшин. Харальд, у которого путались мысли — не надо было щупать ему лоб, чтоб понять, какой жар гложет его — запинался и постоянно возвращался к каким-то забытым фактам. Запутавшись совершенно, Элларсон потянулся за кувшином, припал к обколотому горлышку и стал пить, то и дело проливая напиток на одежду.

Сын Регнвальда не торопил его. Даже из сбивчивого рассказа Харальда он смог создать для себя более или менее стройную картину произошедшего и потемнел лицом. Пока изнуренный викинг пил, Орм ждал, опустив голову, а потом принялся выспрашивать все, что собеседник мог вспомнить. Его интересовала каждая мелочь — даже оружие Эйриксона. Заинтересовало сына Регнвальда и упоминание о «лагере».