Владимир Лещенко - Торнан-варвар и жезл Тиамат

Медленно они начали отступать от стоянки: Торнан — с приклеенной улыбкой протягивая вперед руки, и Чикко, державший в руке треклятый посох. Северянин старательно придавал лицу именно это выражение — жалкое, испуганное, растерянное и глупое одновременно. Кто другой, пожалуй, не купился бы на такое, но эти дикари могут поверить. Есть надежда, что эти выродки, занявшись женщинами, расслабятся... Марисса, конечно, ему не простит — ну да ладно.

— Сейян — сташ кунчар, — спокойно распорядился атаман, ткнув пальцем в клинки на поясе Мариссы. — Барах сташ цеш. — И, уже дергая за узел кушака, недвусмысленно указал на расстеленный плащ Торнана. — Сюты.

Марисса обернулась к товарищам, и...

Дорого бы дал Торнан, чтобы не видеть того дикого искреннего презрения, которым она облила его. А потом спокойно уперла руки в бока, помотав головой.

— Мен сейян не для тебя, — сказала, как сплюнула, Марисса и добавила: — Туйян!

Лицо кочевника потемнело, и, взвыв, он послал коня вперед, широко размахнувшись плетью.

Марисса не кинулась прочь, а бестрепетно подставила под камчу руку. И когда ремень жуткого степного волкобоя обвился вокруг предплечья (Торнан мысленно вздрогнул, выхватывая ятаган), изо всех сил рванула на себя. Кочевник, не удержавшись, вылетел из седла, кувыркнулся в воздухе и приземлился теменем прямо на жесткую, как камень, прокаленную солнцем землю.

И тут началось нечто невероятное. Лошади, словно сойдя с ума, бились, дико ржали, не слушаясь всадников — степные лошади, приученные слушаться хозяев не хуже собак! Вот один из них вылетел из седла, за ним второй, неудачно угодив под копыта. Жуткий хруст и дикий вопль, кровавые ошметки, летящие во все стороны...

Новый крик — и Торнан с изумлением узрел, как вторая лошадь яростно грызет лицо другого всадника. Еще один тщетно пытается укротить своего коня, — а потом рукоять плети, ловко использованной амазонкой в качестве кистеня, бьет его в лоб, и тот летит на землю, чтобы через секунду его лицо было разбито копытом собственного коня.

Последний всадник сумел-таки спрыгнуть с седла взбесившегося скакуна и с кинжалом бросился на девушку. Марисса свалила его привычной «мельницей», пырнув напоследок трофейной саблей.

И все было кончено. Единственный уцелевший степняк, не обращая внимания на разорванное бедро, из которого торчали белые обломки кости, икал от ужаса, не отрывая взор от Чикко. все еще приплясывающего и вихляющегося на месте.

— Камм, камм! — жалобно всхлипывал он. И через силу выдавил, протянув руку к Торнану: — Убэй, убэй, толко камму не отдавай! Убэй, сьэш, но не отдай!!!

На то, чтобы обыскать покойников, забрав у них все ценное, ушло совсем немного времени. Эту грязную работу Торнан взял на себя: Чикко занимался лошадками, а Марисса молча бинтовала руку, рассеченную плетью. Постанывающего степняка он решил оставить напоследок. Хотя, конечно, глупо — все равно ведь придется им заняться.

Покончив с раной, девушка зачем-то принялась рыться в мешке.

— Ну что, муйян, сейчас сделаю из тебя туйян, — зловеще ухмыльнулась она, вытаскивая из мешка бритву. Повязка на руке уже набухла кровью, но она, казалось, этого не замечала.

— Хакк, сармузи бай-реггир — торму, — бросила Марисса, деловито поправляя бритву на ремне.

— Ш-шлима-ра! — нашел в себе силы пленник, под которым уже натекла солидная красная лужа.

— Поговори тут у меня, хмок сессынкурный, будешь вдвое дольше умирать!

Торнан не стал ничего говорить или спорить. Подойдя к задыхающемуся степняку, он быстро наклонился, положил ему руки на виски и резко повернул. Тот не сопротивлялся, даже расслабил в последний момент шею, чтобы облегчить работу своему убийце.

— Ты!!! — взвыла Марисса.

— У нас времени нет, — пожал плечами Торнан. — Да и другие тут могут оказаться.

Топнув от возмущения ногой, Марисса швырнула бритву в траву.

— Подними — хорошая вещь, — холодно распорядился капитан. — И займись Лиэнн — она вся белая аж, — ткнул он во всеми забытую альбийку.

— Я ничего, я уже... — слабо возразила Лиэнн. И ее вывернуло наизнанку.

Герцогиня, спокойно готовившаяся к собственному зажариванию, к чужой смерти, видать, не привыкла.

Не обращая внимания на хнычущую девушку, Марисса подобрала бритву, аккуратно сложила и принялась приторачивать вьюк к седлу все еще нервно вздрагивающей кобылы кого-то из убитых — Чикко уже успел с ней «договориться».

— Слушай, а язык ты откуда знаешь? — спросил Торнан, когда они уже тронулись в путь.