Уильям Николсон - Побег из Араманта

Поксикер иоксикер помпапрун! Банга-банга-банга плоп! Сагахог сагахог помпапрун! Жук навозный понго плоп!

Несколько мгновений Мэсло Инч пристально смотрел на юную бунтарку, словно желая запомнить ее черты до конца своих дней. Девчонка насмехалась и открыто издевалась над всем, что было святого в Араманте. О, разумеется, ее накажут. Однако сей исключительный случай требовал больше, чем обычная кара. Мятежницу нужно сломить раз и навсегда. Невзирая на нежный возраст. Главный экзаменатор был не из тех, кто пасует перед жесткими решениями. Надо — значит надо. Он коротко кивнул своим мыслям, развернулся и пошагал прочь.

К тому времени, когда Бомен привел папу, арена уже опустела и Поющая башня умолкла. Городовые оцепили площадь и никого не впускали. Анно Хаз объяснил им, что маленькая мятежница — его дочь и что он собирается забрать ее домой. Служители порядка послали за капитаном. Тот не решился действовать без приказа свыше, из Коллегии экзаменаторов. Наконец оттуда пришел короткий ответ: «Отослать преступницу домой. С ней разберутся позже».

Спускаясь по мраморной лестнице, мальчик негромко спросил:

— Что они с ней сделают?

— Не знаю, — покачал головой Анно.

— Говорят, мы потеряем кучу баллов.

— Наверное.

— Она сказала «помпапрун на императора». И даже будто его вообще нет.

— Неужели? — тихо усмехнулся отец.

— Пап, а его правда нет?

— Об этом трудно судить. Лично я никогда не видел императора. Как и не встречал людей, которые видели. Может, верховный правитель — просто еще одна выдумка, полезная для общества?

— Ты ведь не злишься на Кесс?

— Что ты, конечно нет. Но лучше бы она этого не делала.

У подножия Поющей башни отец поднял голову и закричал, обращаясь к дочери, которая свернулась калачиком посреди кожаных черпаков:

— Кестрель! Слезай оттуда, милая. — Девочка выглянула через край и увидела папу.

— Ты сердишься, да? — спросила она тоненьким голоском.

— Нет, — ласково прокричал Анно. — Я люблю тебя.

Маленькая мятежница спустилась. На земле остатки храбрости покинули ее, и девочка зарыдала, дрожа всем телом. Анно Хаз подхватил дочку на руки, присел вместе с ней на белую лестницу и прижал к себе: пусть выплачет свой гнев и унижение на родном плече.

— Я знаю, я знаю, — только и повторял он без конца. Бомен сидел рядом, ожидая, пока сестра успокоится. Его трясло, как от озноба, и мальчику тоже захотелось прижаться к отцу. Придвинувшись ближе, Бомен положил голову на милую, крепкую, волосатую руку. И вдруг подумал: «Папа нам не поможет. Он хотел бы, да не в силах». Впервые в жизни мальчика посетила подобная мысль, такая простая и ясная. Он поделился ею с Кестрель:

Папа нам не поможет.

Знаю, — ответила девочка. — Зато он любит нас.

Близняшек охватило горячее, нежное чувство, и они, не сговариваясь, принялись целовать отца в уши, глаза и колючие щеки.

— Так-то лучше, — сказал Анно. — Узнаю своих милых пичужек.

Домой они шли молча, рука в руке, и никто не посмел остановить их. Аира Хаз ожидала семью на пороге, качая на руках Пинпин.

— Что с вами приключилось?

Ей коротко рассказали.

— О, как жаль, что я этого не слышала! — воскликнула мама.

Родители ни единым словом не упрекнули Кестрель. Хотя все, конечно, догадывались, что рано или поздно им придется платить за ее поступок.

— Нам будет плохо, пап? — спросила девочка, глядя ему в глаза.

— Да, наверное, — вздохнул тот. — Уж как-нибудь накажут, чтобы другим неповадно было.

— Нас переселят в Коричневый округ?

— Думаю, переселят. Разве что я потрясу мир своей гениальностью на Великом экзамене.

— Ты и есть гений, пап. Ты умнее всех на свете.

— Спасибо, родная. Скажи это проверяльщикам.

Анно скорчил потешную мину. Контрольные он терпеть не мог, и близкие отлично знали это.

Наступил вечер, а городовые все не являлись. Хазы поужинали, потом, как обычно, выкупали Пинпин. Однако прежде чем уложить ее в кроватку, в закатный час, когда в небесах повисла пыльная розовая пелена, семья собралась вместе — обняться и загадать желание. Они всегда так делали. Анно Хаз опустился на колени, раскинув руки в стороны, чтобы ласково обхватить прильнувших к нему Бо и Кестрель. Крошка Пинпин подошла к папе, уткнулась носиком ему в грудь и крепко обняла. Потом и мама встала на колени за спиной малышки, прижала к себе близняшек, и получился тесный, неразрывный круг. Все склонили головы, легонько стукнувшись макушками, и по очереди пожелали себе чего-нибудь перед сном. Очень часто это были забавные глупости. Раз, например, мама придумала, чтобы семейка Блешей пять ночей кряду носилась вприпрыжку вокруг дома, пока у них пятки не намозолятся. Только сегодня никого не тянуло на шутки.