Уильям Николсон - Последнее пророчество

— Похоже, мне потребуется слуга для особых поручений, — сказал Ортиз. — Работа не сложная. Я выбрал тебя. Ты хочешь служить мне?

— А у меня есть выбор?

— Нет.

Бомен промолчал.

— Ты не спрашиваешь, в чем будут заключаться поручения?

— Вы расскажете мне, если понадобится, — отвечал Бомен. — А я должен буду подчиниться, хочу этого или нет.

Ортиз пристально посмотрел на Бомена, и несколько секунд они шли в молчании, мягко ступая по дощатому настилу.

— Конечно же, ты меня ненавидишь.

— Да, — произнес Бомен.

— Я сжег твой город. Пленил твой народ. Сделал вас рабами. У тебя есть причины для ненависти.

Теперь они приблизились к огромным воротам в городской стене. Слева от ворот располагалась маленькая дверь, в которую мог войти только пеший. Ортиз постучался. Затем повернул красивое молодое лицо к Бомену и произнес:

— И, несмотря на все это, именно я — твой освободитель. Я сделаю свободным твой народ. Однажды ты поймешь это.

Маленькая дверь открылась изнутри. Бомен ничего не ответил, хотя втайне и удивился тому, что сказал Ортиз. Он привык считать, что этот безжалостный юный воин не более чем боевой инструмент жестокого государства. Сейчас же Бомен услышал высказанное вслух убеждение, которое разделял и он сам, и его родители, не осмеливаясь, впрочем, говорить об этом вслух, — разрушение Араманта и жестокое рабство были необходимы. Племя мантхов должно было уйти, чтобы возродиться. Только где?

Ортиз шагнул в низкую дверь, ведущую в город. Бомен последовал за ним. Дверь снова затворилась, прежде чем кот успел прошмыгнуть в нее.

Первым и самым сильным впечатлением Бомена стала музыка. Отовсюду неслись задорные наигрыши скрипок, нежный плач свирелей и поющие голоса. Наступило время суток, когда люди покончили с дневными хлопотами, но еще не отправились спать, когда темнота уже наступила, но вокруг горели огни. Все дома, выходившие в переулок, были озарены изнутри, мягкий свет фонарей заставлял сверкать, словно драгоценные камни, витражные окна в стенах и крышах. Будто со всех сторон осыпанные пятнами красного и янтарного цвета, жители Высшего Удела двигались по улицам, делая вечерние покупки, компании вели беседы или танцевали, музицировали или пели. Нежное смешение звуков наполняло воздух.

Словно в тумане, Бомен оглядывался вокруг. Знают ли эти приветливые люди с добрыми лицами о том, что прошлой ночью за озером рабов сжигали заживо? Если знают, то они непременно должны исполниться ужаса, восстать против Доминатора и свергнуть его. Увлекая Бомена за собой, Ортиз шел вперед по самому широкому переулку. Они миновали небольшой продуктовый рынок, где на витринах чайной были выставлены сладости и вина. Изнутри доносились смеющиеся голоса — люди дружелюбно спорили. Немного дальше, сквозь широко раскрытые окна первого этажа доносилось хоровое пение — певцы разучивали новую песню. Бомен слышал, как дирижер постукивает жезлом о пюпитр и кричит:

— Дамы, прошу вас, придерживайтесь ритма! Еще раз!

Ортиз и Бомен миновали маленькую площадь, окруженную лимонными деревьями, на которой старики играли в шахматы прямо на свежем ночном воздухе. Под аркой закрытого пассажа учитель танцев обучал класс замысловатым па:

— Вы должны сосредоточиться! Думайте ногами!

Переулок внезапно вывел полководца и его спутника на широкую площадь, на противоположном краю которой почти парило над землей огромное изысканное строение под четырьмя куполами. Купола возвышались один над другим, невесомые и соразмерные, что казалось невозможным для здания таких размеров. Каждый купол был покрыт тончайшей резьбой, каждый сделан из стекла своего цвета: бледно-золотого, оранжевого, красного и фиолетового. Огни, горевшие внутри, заставляли купола мерцать, словно закатное небо.

— Как красиво! — восхищенно ахнул Бомен. Ортиз посмотрел на него и одобрительно кивнул.

— Вот так и должны жить люди, — проговорил он. Полководец провел его под аркой в громадный холл. Здесь в центре колоннады бил фонтан.

— Посмотри на этот фонтан, — сказал Ортиз.

На каменной подставке стояла клетка, вырезанная из единого куска полупрозрачного сероватого мрамора. Дверь клетки была открыта, и сквозь нее, а также сквозь каменные ячейки решетки струилась вода. Там, где поток достигал высшей точки, прежде чем упасть вниз, парили три птицы. Казалось, что в воздухе их удерживают только струи воды. Крылья распахнуты в стремлении взлететь выше, словно птицы всего лишь несколько мгновений назад вырвались из заключения. Птицы были вырезаны из того же камня, что и клетка, а поддерживающие их каменные опоры скрывал поток. Брызги, разбивавшиеся о крылья, создавали иллюзию того, что птицы парят, навсегда застыв в свободном полете.