Уильям Николсон - Последнее пророчество

— Они захватывают людей в рабство?

— Могущество Домината держится на рабах.

Перед внутренним взором Кестрель снова промелькнули всадники, врывающиеся на арену Араманта, люди, с криками убегающие от мечей убийц. Девушка вздрогнула.

— Как можно отдавать Йодиллу такому человеку?

— Действительно, как? — Зохон заметил страх на лице Кесс и остался доволен. — Мы не должны допустить этой свадьбы.

Вокруг поднялась суматоха. Караван собирался двигаться дальше. Рядом прошел слуга, в руках у него была клетка со священным цыпленком. По пятам за слугой следовал придворный предсказатель, и от его цепкого взгляда не укрылось, что Зохон разговаривает с девушкой.

— Поговорим позже, — прошипел воин Кестрель и с беспечным видом направился к своим солдатам.

Вернувшись в экипаж Йодиллы, Кестрель застала Сирей сидящей перед зеркальным столиком. Шесть зеркал были установлены так, чтобы принцесса могла видеть себя со всех сторон. Ланки стояла рядом с госпожой, вдвоем они устраняли беспорядок, причиненный внешности Услады Миллионов Глаз ночным сном.

— Где ты была? — спросила Сирей, поймав взгляд отражения Кесс в одном из зеркал.

— Так, прогуливалась, — отвечала Кестрель.

— Прогуливалась? На открытом воздухе? Он же сушит кожу!

Йодилла посмотрела на собственную кожу: роскошную, безупречного кремового цвета.

— Как несправедливо, — пожаловалась принцесса, — что мне приходится класть голову на подушку во время сна. Если ночью я ворочаюсь, то на лице образуются морщины. Смотри, милочка! Вот этой линии вчера не было.

— Разгладь ее, моя сладкая. Ланки поможет своей детке.

Казалось, Ланки не меньше госпожи волнуется о поддержании безупречной внешности принцессы, словно красота Сирей принадлежала им обеим. Хотя, конечно, в более широком смысле красота принцессы была собственностью всего государства Гэнг, как следовало из ее титула Жемчужины Совершенства, Сияния Востока и Услады Миллионов Глаз.

— Моя шея стала толще. Я уверена.

— Да нет же, сладкая. Это просто тень. — Ланки втирала нежное масло в кожу своей госпожи. — Почему бы моей девочке не выпить крошечный стаканчик молока?

— Не дразни меня, милочка. Я чувствую, что сегодня потолстею.

Йодилла была столь тонка и изящна, что Кестрель с трудом верилось, что принцесса — дочь своих родителей. Сирей уверила подругу, что до замужества ее мать была столь же совершенна.

— Женитьба делает нас толстыми. А еще дети. Не думаю, что когда-нибудь у меня будут дети. Ланки справится с этим за меня. Правда, Ланки, милочка?

— Тебе не следует тревожиться об этом, бесценная моя. Сначала нужно выйти замуж.

— Знаю.

— А за кого ты выходишь замуж? — спросила Кесс, желая выяснить, что известно Йодилле.

— А, за того или за другого… — Мысли Сирей приняли другое направление. — Так что на самом деле делают замужние женщины, Ланки?

— Делают, дорогая? Что ты имеешь в виду?

— Ну, они же делают что-то такое, что заставляет их толстеть.

— Ах, детка, не то чтобы они что-то делают. Скорее они кое-чего не делают. Вот смотри, сколько забот нужно, чтобы сохранить твою красоту. А когда ты выйдешь замуж, тебе она больше не понадобится, не так ли?

— Вероятно, нет.

— Ну вот, ты и перестанешь о ней заботиться. Не успеешь оглянуться, а уже растолстела, как барсук.

— А каково это — быть толстой?

— Не так уж плохо, когда-нибудь сама поймешь. Например, не холодно. К тому же ты удивишься, сколько свободного времени у тебя появится.

Тщательный утренний туалет наконец-то был завершен, длинные волосы Сирей заплели в косы и уложили в узел. Ланки и Йодилла бросили последний взгляд на совместное творение, восхищенно вздохнули, и на лицо принцессы пала вуаль. Все это время экипаж вместе с прочим караваном медленно двигался вперед. Как только Йодилла оделась, Ланки дернула за веревку с колокольчиком, и колонна повозок с грохотом остановилась. Пришло время танцевального урока Сирей.

Палатку для танцев установили рядом с дорогой. Учитель танцев Лазарим почтительно постучал в дверь экипажа принцессы. Йодилла появилась с головы до пят закутанная в голубые и серебряные шелка тончайшей работы, которые таинственно струились вокруг нее, словно дымок. Кестрель пошла с ней, выступая в роли служанки и неофициальной подружки. Лазарим сопроводил их в палатку для танцев. В палатке не было окон, но сверху она была открыта полуденному солнцу. Здесь под мелодию, которую тихонько наигрывали на свирели и барабане музыканты с завязанными глазами, Лазарим стал учить Йодиллу танцу, называемому тантарацца.