Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — ландлорд

Бобику надоело нарезать круги, подбежал и сел перед нами. Пасть распахнута, в полутьме особенно ярко горит огненная пасть, теперь уже видно, что не просто красная, а именно горит.

Саксон сказал со вздохом:

— Только я на вашем месте не рассчитывал бы, что король вдруг решит не вешать. Наоборот, даже если бы и захотел, вешать надо.

Я подумал, вздохнул.

— Да, вешать надо.

— Королевское слово должно быть твердым, как скала, — пояснил Саксон без надобности.

— Да, и чтоб другим неповадно, — согласился я. — Все должны верить в неотвратимость наказания. Иначе будет бардак и вообще демократия.

— Но вам было велено привезти леди Беатрису?

Я отмахнулся.

— Может быть, выкручусь. Может быть, нет. Но твое дело не о моей судьбе заботиться, хотя ты последний из тех, кто подал бы мне тонущему руку, а первый, кто толкнул бы обратно... ты лучше начни укреплять замок, пока кто-то из графьев не попытался перехватить власть над мятежниками. Сам видишь, им не очень хочется, чтобы руководила женщина. Одно дело — как знамя, другое... ну, ты понял. Не забудь закупить луки и выставить двойной ряд лучников на второй стене, оттуда можно держать под прицелом дорогу...

Он слушал, впрочем, внимательно, кивал, понимая, что говорю дело, но едва я на миг умолк, сразу же вставил:

— Сэр Ричард, но я слышал, что Барбаросса лют! Вокруг его замка ветви дубов гнутся под длинными желудями...

— Это не твоя забота, — оборвал я. — Главное — ты успей обеспечить защиту замка. Все запомнил?..

Он покачал головой. На лице проступило странное выражение.

— Могу я спросить?..

— Нет, — отрезал я.

— Я только хотел...

— Нет, — отрезал я еще злее. — Это не твое собачье дело. И ничье. Вот изволилось мне уехать — я и еду. Вожжа под хвост попала. И никому нет дела, понял? У вас своих дел хватает.

Он вздохнул, но взгляд его не отрывался от моего лица.

— Это верно, сэр Ричард, — ответил он. — У нас дел и забот хватает.

— Кстати, — сказал я, — еще один совет... если хочешь, просьба.

Он смотрел угрюмо, в глазах сразу появилась настороженность.

— Если это не во вред леди Беатрисе...

— Не во вред, — заверил я, — совсем не во вред. Понимаешь, я человек не такой уж пушистый и, увы, подозрительный, как... не знаю кто. Хотя тут все гости и друзья, но ты уж проследи, чтобы в северную башню никто из чужих больше не поднимался. Придумай что-нибудь. Это очень важная башня. Сделай так, чтобы в ней всегда были твои люди. И никогда чтоб в нее больше не поднимались посторонние...

Он смотрел внимательно.

— У вас есть какие-то подозрения?

— Саксон, — сказал я с неудовольствием, — я не могу подозревать кого-то из благородных гостей леди Беатрисы, поэтому я подозреваю... всех. Если ты командир гарнизона, то будь им.

— У меня всего восемнадцать человек, — сообщил он угрюмо. — У любого из гостей при себе больше рыцарей, чем у меня простых воинов.

— Не можешь удержать замок, — возразил я, — удержи хотя бы эту башню! Так, на всякий случай. Хуже не будет. Нападет кто или не нападет, а северная башня пусть будет у тебя. Тем более что это проще простого. Люди графа Росчертского уже лазили туда, я сам видел, ничего интересного не нашли... надеюсь, так что больше никого и не пускай. Просто не пускай! Это как спальня, нечего чужим в нее заглядывать.

Он слушал внимательно, сейчас на его лице уже привычное рабочее выражение, а я вдруг с тоской ощутил, что я, вот такой идиотище, в эту минуту оставляю удивительную комнату с пока еще работающим нуль-проходом на южный материк, оставляю дефов, с которыми только-только установил контакт...

Такого идиота еще поискать, этот идиотище грандиознее того, который покинул корабль, уже поднявший паруса. Но это идиотизм только с точки зрения демократа, простого человека, для которого любые вещи всегда выше слова чести, долга, верности, благородства.

А так, если уж начистоту, мало ли я оставил чудесных вещей в своих замках? К тому же это не моя комната, не моя башня, не мой замок. И как бы правильно ни говорил Барбаросса, я не могу принять его дар... теперь вижу, что дар в самом деле щедрый.

Я свистнул, из темноты конюшни выбежал на яркий солнечный свет Зайчик. Черная кожа заблестела, как будто он весь из глыбы драгоценного агата, глаза вспыхнули зловеще багровым огнем и тут же погасли.

Следом выбежал растерянный конюх, но Пес рыкнул, конюх шарахнулся в сторону. Зайчик нетерпеливо перебирал ногами, огромный, сверкающий, мне все время кажется, что покрыт эпоксидной смолой. Я с тяжелым сердцем поднялся в седло, Саксон за всем наблюдал молча, наконец поинтересовался: