Анна Дашевская - Лицо под маской (СИ)

— Ну, вот видите, и совсем не было больно! — Усмехнулась я. — Значит, рассказать, в чем суть проблемы, вы мне не можете?

Лаварди замотал головой так, что я испугалась, как бы она не оторвалась.

— Нет, синьора, простите!

— Ладно. Тогда расскажите мне о тех, кто имеет какое-то значение в этом городе, и об их взаимоотношениях. Мне надоело чувствовать себя в темноте. И, пожалуйста, начните с кланов Контарини и Торнабуони.

Мой консультант хмыкнул, неожиданно придя в хорошее настроение.

— Это-то как раз несложно. Два этих клана можно назвать… союзными, пожалуй. Да, именно так. Они не конкуренты, поскольку Торнабуони занимаются водной магией с точки зрения теории, математических основ, разработки новых заклинаний. К этому вплотную прилегают мореплавание и погодная магия. А Контарини — это, в первую очередь, верфи, а также все, что используется в строительстве и в военных целях.

В какой-то момент я даже пожалела о своем вопросе. Во взаимоотношениях кланов и семей Венеции, входящих в Совет десяти, Совет судей и Совет нобилей милейший синьор Лаварди разбирался не хуже, чем я в типах скальпелей. Может быть, даже лучше. Так что через два часа и пять чашек чая я полностью ориентировалась в хитросплетениях жизни венецианцев, как надводной, так и подводной части этого айсберга.

Итак, завтра вечером у меня бал в Ка'Фоскари и встреча с представителем правящего семейства. Не главой, нет, упаси боги; со мной желает встретиться второй наследник фамилии, граф Пьетро. А сегодня… взгляд мой упал на стрелки часов, и я застонала:

— Синьор Лаварди, через два часа мне нужно отправляться на эту дамскую вечеринку, а я еще даже не знаю, что надену завтра!

— Какие, право, мелочи, — небрежным жестом он отмахнулся от моих слов. — Платье для вас из ателье Флавиа привезут вечером, а утром приедет одна из портних, чтобы проверить, не нужно ли что-то подогнать. И, кстати, сегодня вам не нужна будет баута, лучше вот это…

Он щелкнул пальцами, и на столике появился квадратный футляр, в каких обычно продают дорогие шелковые платки-каре. Я раскрыла коробку — там лежала полумаска цвета абрикоса, расшитая бусинками в тон, все точно такого цвета, как мужской костюм, который я собиралась надеть на partito delle signore в Ка'Боттарди.

— Спасибо… Красиво. И гораздо удобнее, чем баута, — сказала я, погладив шелковую поверхность полумаски. — Ну, хорошо, я готова подписать договор аренды. На неделю?

— На две, синьора, на две, а лучше — на месяц, — мурлыкнул синьор Лаварди.

— Исключено! Через три недели я должна быть на конференции в Медиолануме! — воскликнула я, и осеклась. Я ведь решила не ехать на конференцию, отдала свое выступление Лилии Огден, и вообще планировала больше не работать и близко не подходить к операционному залу.

Собеседник, кажется, моей заминки не заметил, и продолжал ободряюще улыбаться, протягивая мне ручку и два экземпляра договора. Я вздохнула и подписала. Со стороны арендодателя подпись уже была проставлена: ничего не говорящая мне фамилия, некий Dott. Маурицио Бориле.

— И к какому клану принадлежит человек, под крышей которого я буду жить?

— Синьор дотторе — вне кланов. Он ваш коллега, кстати, вы с ним познакомитесь, скорее всего.

Лаварди встал, мановением пальца отправил свой экземпляр договора в пространственный карман и поклонился:

— Думаю, вы захотите отдохнуть перед partito, синьора? Я прощаюсь до завтра…

Я растянулась на кровати, положила на веки пакетики со специальным гелем, снимающий припухлость век, и задумалась: вот завтра я перееду в Ка”Виченте. В отеле моя жизнь зависит от работы горничных, портье, консьержей, службы бронирования, поваров, официантов, уборщиц, охраны… Словом, примерно от сотни человек. Там, в палаццо, я буду тесно связана с синьорой Пальдини и ее котом. И все. Ну, наверное, еще будет горничная. Но это будет совсем другая жизнь, домашняя, примерно так я живу в Бостоне — уборка трижды в неделю, и все. Я ведь уехала из Бостона от этой жизни, разве не так? “Не так”, отозвался внутренний голос, и я вздохнула. Что уж самой-то себе лгать, я оставила Бостон вовсе не оттого, что мне разонравился мой дом. Перед моим внутренним взором всплыло жуткое лицо миссис Рубинштейн, и я вздрогнула. Не хочу, не хочу об этом думать!

От приступа самобичевания меня отвлекла горничная, пришедшая спросить, не желаю ли я отгладить костюм, и не нужно ли мне помочь уложить вещи. С благодарностью согласившись на оба предложения, я отправилась в ванную, чистить перышки к дамской вечеринке.