Элейн Каннингем: Водные врата (ЛП)

— Ты как сюда попал? — потребовал ответа волшебник. — И что принес мне на этот раз? — Он прислонил посох к коралловому обелиску и начал творить пассы руками, с легкостью вызывая чары, которые не использовал две сотни лет.

В ответ на это, магия потекла из монстра, словно кровь из смертельной раны. Ларакен уцепился за костяную клетку, чтобы устоять, ведь маг высушивал его силы полностью, до предела, за которым была лишь смерть.

Ахлаур же смаковал украденные заклинания так, как ценитель маленькими глотками пробует хорошее вино.

— Интересно. Очень интересно, — задумчиво бормотал он. — Смесь всех магических школ, с легкими нотками божественных заклинаний церкви Азута. Заклинания халруанские, несомненно, но интонации несколько искажены, как будто этот язык не родной для мага. Акцент еще такой, словно заклинатель… эльф?

«Добыча ларакена определенно была эльфом и, вероятно, женщиной», — размышлял некромант. Обучение при храме Азута, несомненно, сказывалось на заклинаниях; по мнению Ахлаура, жреческая магия была, приторной, неприятной, словно сахар в тушеном мясе.

Он фыркнул, испустив из жабр ворох пузырьков:

— Прискорбна нынче участь Халруаа, как я погляжу, — пробормотал он. — Эльфийские девки среди жрецов Азута!

И все же результаты исследования не разочаровали некроманта. Он сгубил сотни эльфов, перехитрил и одолел множество священников. Такие враги ему не страшны. Ему бы только вырваться из этого места!

Ирония судьбы такова, что Ахлаур, величайший некромант своего времени, оказался изгнан из страны, которой ему суждено было править. Более двухсот лет все его попытки выбраться из заточения оканчивались неудачей. Но как же тогда у менее способного мага получилось раскрыть врата достаточно широко, чтобы выбросить через них ларакена?

Это не представлялось возможным. Любой волшебник, рискнувший приблизиться к лакерену, погибал. Голодный монстр сначала поглощал магию дерзкого глупца, а затем его жизненную силу. Ахлаур был неуязвим, ведь это он сотворил монстра, он скрупулезно создавал каналы, благодаря которым ларакен стал не более чем инструментом для передачи украденной магии. Воистину, это было одним из величайших достижений Ахлаура, вершиной искусства некромантии. На создание ларакена ушло много лет. Все попытки оканчивались неудачей, поскольку растущий плод уничтожал вынашивавших его женщин. И тогда Ахлаур решился на то, чтобы сплести узы смерти с эльфийкой по имени Кива.

Плавное течение его мыслей резко оборвалось, натолкнувшись на неожиданное открытие.

— Нет, — пробормотал некромант. — Этого просто не может быть!

Тем не менее, такая возможность существовала. Кива была свидетелем многих наиболее тщательно охраняемых экспериментов. Она цеплялась за жизнь тогда, когда тысячи других уступали боли и отчаянью. Эльфийка выжила после рождения ларакена, с большим трудом, но выжила. На самом деле, Ахлаур нечасто тратил время на мысли о ней. И кто бы мог предвидеть, что эта тощая замухрышка окажется способной не только выживать, но и обучаться?

— Похоже на то, — протянул Ахлаур, — что у меня появился ученик.

Он кивнул, принимая объяснение. Видимо, то, что эльфийка выдержала роды, может объяснить и ее способность сопротивляться ларакену. Ей удалось подобраться достаточно близко, чтобы открыть врата и отправить через них ларакена, пусть и ценою утраты собственных магических сил.

Но зачем ей это?

Ахлаур разглядывал существо, скорчившееся в углу костяной клетки, и размышлял. Что побудило Киву рискнуть собой, изгоняя сюда ларакена? Уж точно не материнская любовь! Эльфы едва допускали мысль о связях с людьми; а уж про демонов с Плана Воды и речи быть не могло. Единственно возможным — по мнению Ахлаура — мотивом была месть.

И еще кое-что. Кива, вне всяких сомнений, знает, что ларакен не может навредить своему создателю. Возможно, она послала монстра не в качестве убийцы, а как своего вестника.

«Да, — решил Ахлаур, — это послание. Моя маленькая Кива решила напомнить о себе».

Волшебник окинул взором коралловый обелиск, где аккуратные руны отмечали наступление лунных приливов и отливов. Отголосок лунных ритмов проникал сквозь крохотную брешь, будто издеваясь над заточенным некромантом; обелиск же, подобно персту богини, указывал путь домой. Скоро уже, когда луна станет полной, а путь между мирами коротким и верным, явится Кива — несомненно, мстительная, невообразимо могущественная и жаждущая оплатить за все.