Вера Чиркова - Западня

И очень скоро на границах дриадских земель встанут типары и полуденницы, а светлый лес ощетинится стрелами сородичей Селайвена.

Оказавшись в своей спальне и мимолетно взглянув в зеркало, Таэльмина замерла, рассматривая нахмуренный лоб, лихорадочно блестящие глаза и решительно сжатые губы своего отражения и невесело усмехнулась, почувствовав правоту феи. Тени и в самом деле не под силу отказаться от попытки придумать собственное решение ловко подсунутой задачки, и теперь ей можно не искать, чем бы заняться, чтобы не затосковать от безделья.

В свои покои Хатгерн добрался далеко за полночь. Кивнул сидящим у двери стражникам, плотно прикрыл за собой двери и устало прошагал в спальню.

Попутно герцог отметил властвующую в комнатах небывалую чистоту и еле заметно вздохнул. Он ждал от появившегося вечером Грарда ответов на волнующие его вопросы и тайно горячо надеялся на письмо Таэльмины, но получил только туесок с домовым.

Разумеется, маленькому другу Хатгерн был очень рад, но сердце его тосковало совсем не по Туку. Однако дракон на вопрос Харна о напарнице заявил, что не встречался с нею, и тут же перешел к обсуждению самых важных для герцогства проблем.

Но не для Харна. Чем дольше он не видел свою возлюбленную, тем темнее и тоскливее становилось у него на душе и тем отчетливее герцог понимал, насколько круто изменилась его жизнь.

Ему вдруг стало понятно со всей очевидностью, насколько пустым и унылым станет его существование, если Таэльмина сюда не вернется. Превратится в тягостную обязанность управление герцогством, а стремление всячески украшать дворец и обставлять дорогой, удобной мебелью станет бессмысленным.

Разумеется, он не оставит возложенного на него рождением долга, но никогда уже не сможет сказать без сомнения, будто отдает заботе о процветании герцогства всю душу. Только разум и силы, да еще жизнь год за годом. Но не душу и не сердце, это теперь ему более не принадлежит.

Харн распахнул дверь в спальню, остановился, разглядывая застланную новыми покрывалами широкую кровать, и напрягся. Память мгновенно развернула еще такое живое видение: эта же комната, разбросанная одежда, перевернутое кресло, принявшее удар страшного снаряда, а возле кровати залитый кровью ковер и на нем неподвижные полураздетые тела…

Внезапно припомнив зрелище, обнаруженное тенью, герцог скрипнул зубами, и румянец запоздалого смущения щедро плеснулся на загорелые щеки. А вслед за ним пришла острая как нож досада и жаркая злость на проклятую Бретту. Именно по ее вине он валялся в таком жалком виде перед своей лаэйрой, и, возможно, именно эта неприглядная картина вспоминалась ей каждый раз при взгляде на фиктивного супруга.

Он еще раз оглядел спальню, мрачно усмехнулся и вышел, резко хлопнув дверью.

А после того как умылся и переоделся в легкие свободные штаны и рубаху, прихватил в гардеробной одеяло и направился в гостиную, к тому дивану, на котором когда-то спала Таэль.

— Тебе не понравился цвет постели или занавеси? — вышел из тени полупризрачный мальчишка-проводник и остановился перед герцогом.

— Садись, Тук. Спасибо, мне все очень понравилось, просто с этой спальней связаны очень неприятные воспоминания, — хмуро признался Харн и внезапно принял решение: — Сегодня отдохну тут, а завтра займу покои отца, они положены мне как правящему герцогу. Просто раньше не было веской причины, чтобы сменить привычные комнаты.

— Мы там уже убрали, — тактично намекнул домовой, — я могу провести туда незаметно.

— Спасибо, не стоит беспокоить командира ночной стражи. Он начнет суетиться, переставлять посты, ведь незачем усиленно охранять пустые покои. Потерплю до утра… На этом диване мне могут сниться только хорошие сны. — Он помолчал и не вытерпел, спросил: — А ты не видел Таэльмину?

— Видел, — признался Тук, пристально глянув в горящие надеждой глаза герцога, — и разговаривал. Я был с нею вместе там, где она теперь живет.

— Вот как… — лихорадочно обдумывал его осторожные слова Харн, согретый вспышкой надежды. — И как там, где она сейчас? Тепло? Удобно? И кто еще там обитает?

— Там хорошо, — уверенно сообщил домовой, — просторно, удобно и всего вдосталь. И еще там безопасно и нет входа никому постороннему. Днем там только мои сестры, а к ночи возвращаются хозяева.

— Ты не скажешь, кто они?

— Я уже сказал, — бледно улыбнулся домовой, посопел и виновато добавил: — Мои истинные хозяева.