Ник Перумов - Тёрн

— Благодарю, — чуть поклонилась сидха. — Но могу ли я в свою очередь задать вопрос…

— Не можешь, — отрезал её собеседник. — Бери награду и уходи, сидха. Ты ещё поймёшь, что мало к кому наш орден был настолько снисходителен, как к тебе.

Нэисс прикусила язычок, сообразив, что вот-вот можно загреметь обратно в уютный ящичек с кандалами.

На резной столешнице появился увесистый кошель чёрной кожи, без каких-либо значков или эмблем. Внутри что-то умиротворительно звякнуло.

— Чистый девет. Иного не держим, — надменно бросил человек в капюшоне. — Бери и уходи. Тебя проводят к воютам, там, если пожелаешь, станешь ожидать обещанного письма.

— Стану ожидать, — сидха проглотила гордость. Может, хоть из этого пергамента она узнает, с кем имеет дело?

Молчаливые фигуры в бесформенных плащах вели её по низким коридорам — стены и потолок выложены из обтёсанных гранитных глыб, но, кроме этого, ничего странного или устрашающего. У ворот её посадили в просторной кордегардии, стены увешаны оружием, причудливыми сочетаниями круглых щитов и длинных копий с широкими листовидными наконечниками — такими можно и рубить, и колоть. Стражи не оказалось — словно обитатели загадочной крепости ни за что не желали попадаться сидхе на глаза.

Вскоре ей и впрямь принесли письмо, вместе с её же стражевой ветвью — хозяева ни о чём не забыли. Нэисс трясущимися руками схватила кожаный тубус — однако он оказался опечатан.

— Отдашь его начальствующему над терцией «Ремме» в городе Ирч. Там спросишь, дорогу покажет любой. А сейчас идиот наших врат, никуда не сворачивая, — выйдешь на тракт, потом шагай на восток…

Сидха молча кивнула, скрывая разочарование. Взглянула на печать — просто сургучный кругляш, безо всяких изображений или девизов.

Ворота мягко и бесшумно отворились, поворачиваясь на тщательно смазанных петлях. Нэисс открылся залитый солнцем склон, ненаезженный просёлок, начинавшийся от воротного проёма, да густые заросли по обе его стороны.

Она осторожно шагнула — нет, в спину не ударила стрела, из скрытого в стене сифона не вырвалась струя ядовитого пара. Никому она не была нужна, эта сидха Нэисс, последняя из Ветви Dekeon Xian, — ей и впрямь предлагалось идти на все четыре стороны. Пленители не задали ей ни одного вопроса, как она сама оказалась в одном отряде с дхуссом и почему её сторожил не кто-то там, а настоящая Гончая Некрополиса.

Вот и порог переступлен, вот качнулись и поплыли, смыкаясь, створки тяжёлых ворот. Нэисс оглянулась — перед ней возвышался зелёный холм, покрытый буйным многоцветьем шипастого алоцвета, его заросли то тут, то там пробивал прямой, точно копьё, ствол голубой горной ели.

А среди этого зелёного великолепия то тут, то там поднимались башенки, тонкие и изящные, словно стилеты, пронзившие плоть павшего великана.

Сидха никогда не видела ничего подобного. Она ожидала мрачной крепости, отнюдь не… не… — Нэисс не могла подобрать слов, да их у неё и не могло быть.

Впрочем, делать нечего. Она помогла Тёрну, чем только оказалось возможно. Хочется верить, его обстоятельства и впрямь облегчатся. Ведь не звери же хозяева этого места — пусть даже и люди! Её могли бы убить, расчленить, закопать, бросить хищникам — а вместо этого отпускают, да еще и с весомой наградой!

Нэисс ещё раз заглянула в кошель — всё правильно, ничего не изменилось. Увесистые кругляши Высокого Аркана лежали, как им и подобало.

Растерянная, она пустилась по дороге. Ибо что ещё оставалось ей делать?

Тьма медленно и нехотя отступала — откатывалась, подобно отливу, от креста, неподвижно застывшего в самой середине зала. Дхусс обвис, голова упала на грудь, глаза закрыты, веки не дрожат.

— Он не умер, дон командор, никак нет! — торопливой скороговоркой выпалил чей-то голос — там, в пределах ещё не рассеявшегося мрака.

— Надеюсь, что нет, — процедил командор, первым выходя на свет.

Всё тот же бесформенный плащ, всё тот же капюшон, из-под которого, кажется, вообще ничего не увидишь. Мелли исчезла.

— Так ничего и не сказал, — резюмировал рыцарь, глядя на бессильно висящую жертву.

— Потому что всё мудрили, мудрили, дон командор, новомодную магию пытали, а следовало-то по старинке, калёным железом да щипчиками! Небось сразу б заговорил, — раздался ещё один голос, грубовато-простецкий, какой можно заподозрить у пожилого дядьки-воспитателя, дождавшегося, что его питомец занял, наконец, достойное положение, но обращавшегося к нему с прежней фамильярностью.