Сс Базов - Когда кончаются игры (СИ)

— Я брат, — Кай зачем-то поднимает руку.

— Ну блин, — огорчается тут же Барс, в то время как Тим рассматривает его с интересом, который до этого хорошо маскировал.

— Время, — напоминает Акросс. — Я не знаю, когда смогу позвать вас снова и смогу ли вообще…

— Ну вот, только пришли, а уже гонит, — сетует Барс. Но когда он оборачивается к Акроссу — в глазах нет той веселости, он серьезен. — Не волнуйся. Мы убьем его. Мы правда думали, что она тебя вытащит. А впрочем, — Барс опять улыбается, как разогревшийся на солнце сытый кот, — мы так думали и когда снова игры начались. И когда у тебя с девушкой из команды что-то закрутилось. А потом когда Гидра появилась… Но что-то всякий раз…

Тим нетерпеливо перехватывает его за ворот, тащит к выходу из подвала. Акросс окликает, кидает ему завернутый в чехол продолговатый предмет, который Кай принимает за меч, но этот короче.

— Его любимое оружие, — поясняет Акросс. Тим без вопросов кивает и уходит, все еще удерживая Барса за шкирку.

Кай спешит за ними, но Акросс, вмиг оказавшись рядом, ловит его за плечо, в полголоса объясняет:

— Помни, что он сделал… Гидра говорила, что вы хорошими друзьями были. Ты не можешь теперь ему все прощать. Такое — никогда. Но и сам… не суйся. Они уже мертвые. Им ничем не навредишь больше. Просто проводи их и возвращайся. Никаких «Поговорить». Даже не смотри. Мама и так с ума сходит от того, что ты в больнице, а если тебя убьют, то… что у нее останется теперь? Думаешь, она сможет снова попытаться с нуля?

— Да, я понимаю, — кивает Кай неестественно, и Акросс выпрямляется, поджимает губы.

— Все равно сделаешь по-своему? — вздыхает он, возвращаясь на диван. Кай стоит спиной к нему, лицом к деревянной лестнице из подвала. Он помнит преследовавшего его бога с собачьей головой, помнит пустые глаза Хаски, когда он стрелял. И Гидру в похоронно-свадебном платье, стоявшую тут совсем недавно. Сейчас не нужна сентиментальность, жалеть можно потом. И все же что-то мешает отстраниться от происходящего.

— Меня ждут, — вместо ответа, напоминает Кай, он так и не оборачивается.

У Акросса больше поводов для ненависти — Хаски всегда был его врагом, а Гидра — не просто другом. Кай ничего не понимает в любви, но ему кажется, что боль потери для Акросса — это боль Кая, помноженная на сто. И у самого все внутри сжимается при этой мысли.

То, что нарастает в Кае постепенно, становится тяжелее с каждым вздохом — это собственная вина. Он — как катализатор, который привел к взрыву, к гибели Гидры. Кай раз за разом в голове проматывает случившееся в обратном порядке, доходит до того самого момента, когда их с Хаски только представили друг другу. Если бы вместо Хаски был другой, кто-то, кто не горел так идеей защитить Кая, то Гидра осталась бы жива. Да и Хаски не был бы его врагом.

От выстрела в плече остался только зуд, затянувшаяся воронка, и Кай после всего, что видел, не может воспринимать последние события так, будто они были взаправду. Малодушно он выбирает тот момент, на котором хотел бы проснуться. Пусть это будет день, когда Акросс предложил перемирие. Он бы поговорил с Хаски по-другому, убедил бы поверить, самого притащил бы на встречу. И был бы черт возьми настойчивее, если знал, что у Хаски на уме.

Но перед ним идет лучшее доказательство того, что время назад повернуть нельзя. Тим и Барс не оживают, они умирают раз за разом. И если вернуться в тот день, Гидра так же будет обречена снова и снова переживать последний ужас.

— Конечно, у Акросса чуть больше плюшек всегда было, — рассуждает Барс, пока его спутники погружены в свои мысли. — Поэтому я особо и не удивился, когда он живой вернулся. Да что там, мы с Тимом вполне счастливы были! На Тима смотреть страшно было, когда он думал, что капитан скопытился. Но блин, если б мне тогда сказали, что мы тоже не совсем умрем, а будем такие… Мертвецы Шредингера — то ли живые, то ли снова пулю в затылок получай…

— Я видел прошлое Акросса, — решает прояснить Кай. — И вас обоих там видел… Конечно, это было больше как трехчасовой фильм с ярчайшими воспоминаниями и я очень многое пропустил, но тот день, пожалуй, самый жуткий для Акросса. Я не смогу его понять — Гидру убили не у меня на глазах. И даже гроб закрытый был.

— Ты ведь по своей воле в играх оказался, — чуть оборачивается Тим. Отданный Акроссом футляр кажется легким. Чертежи там что ли?

— Как и вы, — кивает Кай.

— Если б сразу сказали — а в конце ты умрешь. И все умрут. Отказался бы?