Елена Звездная: Хозяйка «Логова»

— Не удивляйся, — хриплый тихий голос у самого уха и морозные мурашки по шее, — просто моя бывшая была неверной стервой. Вот и наставила…

— Очнулся, еще и шутит. — Я встретила взгляд холодных глаз стародавнего Дори без страха и дрожи, хотя какие они холодные! Один подбит и заплыл синяком, второй красный изнутри, а радужка невероятно синяя. — Как самочувствие?

— Ужасное…

— Неудивительно. Уму непостижимо, как ты заговорил.

— А ты не отстраняйся, и вскоре я смогу что-нибудь еще, — прохрипел он и закашлялся с кровью.

— Ох ты ж! — я потянулась за отрезами ткани, но воин меня остановил:

— Не отстраняйся. — Дрожащие пальцы со сбитыми костяшками коснулись руки, обжигая огнем, заставляя поежиться. — А если ляжешь рядом, я через час поднимусь.

— С твоими-то ранами? — не поверила на слово. — Не думаю, что это хорошая идея. Их не стоит тревожить, к тому же мой потеряшка-супруг…

— Не думай, — ответили мне и уверенно потянули на себя.

Его сил хватило только на то, чтобы уместить меня под здоровым боком и сразу же потерять сознание. Испуганно охнув, я разразилась проклятиями на голову воина, когда черные жилы оплели и вторую мою руку, не позволяя сдвинуться. Сразу же вспомнился Сато Суо, зависший под потолком, и его изможденный вид.

А что, если вскоре я окажусь на его месте, обессилевшая и зеленая под стать платью? Кто меня оттуда снимать будет? И смогу ли я докричаться хоть до кого-то?

Но едва я прикрыла глаза, и желание звать на помощь растаяло как дым. Крохотное красное солнце над моей рукой увеличилось в разы, нити превратились в лавовые реки, а трещины с тела недодемона начали уходить. Вначале с груди, затем с лица и плеч. Очищение его ног я не увидела, зато исчезновение рогов рассмотрела в деталях. Несформированные до конца, они словно бы расплетались, золотыми потоками перетекли на волосы и застыли, окрашивая локоны. Поначалу казалось, что это лишь первый этап преображения, и волосы тарийца через миг потемнеют. Но, открыв глаза, я увидела, что волосы Инваго окрасились в медово-рыжий, сохранив былую черноту лишь у корней. И если брать в расчет синюю радужку его глаз, то можно с уверенностью сказать, что, получив чистую тарийскую кровь, он потерял место средь божьих любимцев.

— Смуглый, рыжий и синеглазый, — я тихо хохотнула в его плечо. — Вот так поворот!

Не помню, как и когда уснула, зато проснулась примечательно, под жаркий спор Гаммиры с Торопом на пороге выгоревших покоев.

— …Уйди в сторону! Уйди в сторону, иначе я закричу…

Свеча в ее руке дрожит, пятна лиц расплываются в неясном желтом свете, но я вижу, как лукаво улыбается наш вояка.

— Зачем? — Казалось бы, простой вопрос, но он заставляет медам шипеть.

— Потому что она его не лечит! Улеглась рядом и…

— Кричать зачем? — уточнил Тороп, отодвигая свекрессу от двери. — Перебудишь все «Логово», а своего не добьешься, как ни кричи. — и, словно бы отвечая на ее немой вопрос, пояснил: — Во-первых, Суо просил никого к ним до рассвета не пускать, во-вторых, ты обещала вести себя прилично. Помнишь? — Он пальцами потушил свечу и в наступившей темноте выдохнул шутливо: — Конечно, помнишь, подобное забыть невозможно.

Мгновение затишья и неожиданный всплеск:

— Не попрекай меня тем договором! Ты, вдовийский ублюдок, шантажировал меня, призвал в свидетели Тору! Обговорил все с Хран… Свинья!

А в ответ такое знакомое:

— Да, моя хорошая, да, моя славная. — И этим мой названый отец, кажется, окончательно вывел ее из себя.

— Старая… сволочь, не называй меня так!

— Почему же? Разве ты плоха?

— Я не одна из тех шалав, что работают в вашем притоне! — взвилась медам, но тут же, пискнув, умолкла на вдохе. Свеча выпала из ее рук и с тихим шорохом покатилась по коридору.

— Гамми, нежная моя, неужели ты забыла, как я настоятельно не рекомендовал тебе оскорблять помощниц и приютившее тебя «Логово»? — В мягком вопросе слышится неприкрытая угроза. — Мне стоит напомнить?

Знать не знаю, что и как он собирался повторить, но голос гневливой неожиданно задрожал, завибрировал истеричными нотками.

— Не смей меня трогать, ты… — ругательство, так и рвущееся с языка, она с трудом проглотила. — Не смей прикасаться!

— Не хочешь повторения, — тихий рык, так не похожий на Торопа, — тогда марш в комнату и не появляйся до утра!

Они ушли. Вернее, свекресса сбежала, а вояка наш, что-то бормоча, закрыл двери, поднял свечу и, судя по всему, направился в мою комнату.