Валентин Егоров - Граф Орлофф (СИ)

Одним словом, чтобы со мной ближе познакомиться на мой парижский адрес все чаще и чаще начали поступать приглашения, чтобы я в качестве иностранного гостя я принял бы участие в дамских салонах, явился бы на бал или прием, которые устраивал средней руки представитель парижской знати. Меня слали приглашения с просьбой нанести визит вежливости той или иной даме или кавалеру, побывать на рождение или на крестинах ребенка. Но представители высшей знати Парижа, наиболее приближенные придворные короля меня пока не замечали, парижский свет явно чего-то выжидал по этому поводу.

Именно в этот момент я услышал, что Бунга-Бунга сообщил о том, что пришло письмо от маркиза Антуана де Монморанси, в котором он информировал меня о том, что не против того, чтобы вместе со мной заняться организацией торговли с Московией, что он готов отправить свой корабль к моим родителям в Архангельск. Эта записка от маркиза де Монморанси меня порадовала, но в этом деле была одна небольшая загвоздочка, которую хотелось бы разрешить, как можно раньше.

Я хорошо знал о том, что мой государь Петр Алексеевич всячески способствовал тому, чтобы развивались торговые отношения своей Московии с Францией. Он в этих целях направил в Париж своего торгового поверенного, сына своего ближайшего, но давно умершего друга, Ивана Лефорта. Так этот молодой человек, став уполномоченным советником государя по торговле в Париже, вместо того, чтобы ставить на ноги торговлю между двумя великими государствами, решил на свои проживание и увеселения в Париже качать бесплатные деньги из нашего государя. К слову сказать, пока это ему успешно удавалось делать. Государь Петр Алексеевич хотел завязать с Францией дружеские, торговые отношения, поэтому денег на это дело не жалел. Но теперь немалая часть этих денег оседала в карманах Ивана Лефорта.

Мне же совершенно не хотелось влезать в это грязное, кляузное и паскудное дело, мог бы и сам сильно испачкаться. Не так уж я был силен своим положением при дворе нашего государя, чтобы Петр Алексеевич прислушивался к моему мнению. Ну, в начале своей карьеры во Франции я был для него каким-то там лейб-гвардии капитанишкой, да и только! Поэтому на Ивана Лефорта я натравил Конона Зотова, приближенного слугу вице-канцлера Петра Шафирова, которому очень хотелось занять место этого самого Ивана Лефорта.

Одним словом, в этом деле я должен был бы поступить так, чтобы в Санкт-Петербурге подумали, что как будто это сама Франция выступает инициатором создания такой компания по торговле между нашими странами, а не я сам пытаюсь свой карман набить государственным золотом. Поэтому сейчас мне требовался француз, который мог бы все это дело взять в свои руки, чтобы начать торговлю с моими родственниками в Архангельске.

Я еще раз внимательно осмотрел Бунга-Бунга, отчего он засуетился, застеснялся, подумав о том, что этот молодой французский парень мог бы заняться непосредственно этим самым делом. На первых порах он мог бы совмещать обе должности, моего мажордома и главы торговой компании, которую мы с маркизом Антуаном де Монморанси учредим в ближайшее время. Я тяжело вздохнул, поставил фужер с вином на стол, хотел было подняться с софы, как вдруг услышал слова Бунга-Бунга о том, что к нам поступило очень странное письмо.

— Чем же это письмо показалось тебе, уважаемый Бунга-Бунга, странным? — Поинтересовался я, оставаясь полулежать на софе.

— Монсеньор, оно адресовано тебе, но в нем такая тарабарщина, что ничего не понятно, о чем в нем идет речь? Кто это письмо вам вообще написал?

— Хочу на него взглянуть, может быть, я сам в нем разберусь!

— Одну минуточку, монсеньор! — Сказал Бунга-Бунга и, повернувшись лицом к лакею, застывшему у двери, попросил. — Жак, не могли бы вы подняться в мои покои, чтобы принести конверт с письмом. Этот конверт лежит под ножницами на моем письменном бюро.

Лакей моментально исчез за дверьми.

Я уже давно высоко оценил совет, который мне в свое время дал мой знакомый медик, мосье Слюсар, порекомендовав Бунга-Бунга на должность мажордома. Этот парень быстро нашел общий язык с прислугой, он оказался требовательным, но справедливым мажордомом, от слуг и служанок требовал реальной работы, ни с кем не панибратствовал. Если и возникал какой-либо трудовой конфликт, то в нем Бунга-Бунга старался сам разобраться, только в исключительных случаях прибегая к моему совету или вмешательству. В свою очередь шестьдесят человек прислуги не то, чтобы воспылали любовью к Бунга-Бунга, но они сильно его зауважали, беспрекословно ему подчиняясь.