Валентин Егоров - Граф Орлофф (СИ)

Этими словами Луи XIV, король Франции, снова подтвердил не готовность своего государства, преодолевая политические барьеры, стать гарантом возвышения Московии в новой Европе. Далее разговор перешел на не интересные мелочи, чем немедленно воспользовался капитан-лейтенант Зотов и поднял вопрос о службе русских волонтеров во французском флоте. Перед Луи XIV встала дилемма, снова отказать русским и к концу своей жизни прослыть русофобом [23] Русофоб — человек, придерживающийся предвзятого, подозрительного, неприязненного, враждебного отношения к России или к русским, частный случай ксенофобии. на всю Европу. Или же принять половинчатое решение, которое в свою очередь никакого влияния на общее состояние франко-русских отношений не окажет. Французский король в нашем присутствии попросил военного министра маркиза де Лувуа оказать должное внимание и покровительство этому вопросу.

Король Луи XIV все-таки почтил своим присутствием обед, на который лично пригласил иностранных послов и посланников. Но он опять-таки он появился к его самому завершению, чтобы пять минут посидеть за столом и понаблюдать за тем, как иностранцы поедают французские деликатесы, а сам так и к ничему не притронулся. К тому же король так и не произнес ни единого слова во время этого обеда, посидев немного с нами за обеденным столом, он сам вдруг приподнялся на ноги и вместе со своей свитой, молча, покинул обеденный зал. Тут же появился придворный камергер, главный распорядитель за королевским обеденным столом, еоторый негромким голосом объявил о том, что обед закончен. Этими словами камергер дал знать послам и посланникам, что им пора собираться и покидать Марли.

Во внутреннем дворике нас уже ждали наши верховые лошади, по внешнему виду которых можно было бы понять, что и их вдоволь напоили и накормили хорошим овсом. Проверяя снаряжение своей верховой лошади, Конон Зотов вдруг обратил внимание на плохо затянутую подпругу седла. Он поднатужился, чтобы натягу подпруги довести до положенной степени, желая самостоятельно исправить ошибку королевского конюха. Но раздался негромкий хлопок и подпруга лопнула. Осмотрев ее очень внимательно, капитан-лейтенант обратил внимание на то, что эта подпруга была заранее надрезана ножом. Конон Зотов подозвал ближайшего придворного слугу и порванную подпругу сунул тому под нос.

Слуга моментально сообразил, в чем проблема, громкими криками он подозвал одного из королевских конюхов и строгим голосом приказал ему устранить проблему. Тем временем, Конон подошел и к моей верховой лошадке и начал проверять и ее снаряжение. Но появившийся конюх так и не дал ему эту проверку довести до конца, он, молча, подошел к моей верховой лошадке, взял ее под уздцы и, вместе с верховым жеребцом Зотова, повел ее на конюшню.

Послы и посланники небольшими группами или в полном и гордом одиночестве покидали марлийский королевский дворец и, выезжая на дорогу, ведущую в Париж, исчезали за ее поворотом. Вскоре на внутреннем дворике остался только я и капитан-лейтенант Конон Зотов. Вокруг нас с деловыми лицами сновали придворные слуги и королевские вельможи, все они куда-то спешили или торопились, но успевали бросать взгляды в нашу сторону. В конце концов, не выдержав долгого ожидания, я окликнул ближайшего слугу в придворной ливрее и строгим голосом потребовал, чтобы он сходил бы на королевскую конюшню и проверил, что же там происходит, когда мы получим обратно своих верховых лошадей?! Слушая меня, этот слуга почему-то краснел лицом, сжимал руки в кулаки, словно ими хотел меня треснуть по голове, но я ему не предоставил такой возможности, а назидательным голосом потребовал, чтобы он срочно исполнил бы мое поручение.

Когда я замолчал, то этот слуга вдруг поднял голос и сухо произнес:

— Мосье, вы, вероятно, ошиблись и приняли меня за простого слугу. Но я не придворный слуга. Все при королевском дворе и далеко за его пределами меня хорошо знают в лицо. Никто еще из французской знати не позволял себе в таком приказном тоне вести разговор с личным камердинером Его Величия Луи XIV. Меня зовут Луи-Доминик Бонтан, я камердинер, первый слуга и главный распорядитель дворцового комплекса Версаль. По своему положению при дворе я не могу выполнить вашего поручения, так как поручение мне может давать один только сам король и никто более. Вы же, как я вижу, не француз, а иностранец по происхождению, поэтому я вас прощаю, не буду преследовать за допущенную ошибку. Оставим ее между нами и на вашей совести, возможно, нам когда-нибудь придется встретиться и оказать друг другу какую-либо услугу! Поэтому прощайте, мосье незнакомец, а вашу просьбу о лошадях я передам на конюшню.