Владимир Сухинин - Вторая жизнь майора. Агент Ада (СИ)

— Я весь внимание мессир! Что-то произошло?

— Можно сказать и так господин барон. Наши братья Искореняющие вышли на след демонопоклонников, которые окопались в вашем округе. Мы должны были вчера их захватить и доставить в столицу. Но не успели, маги ковена решили провести вызов существа из нижнего мира. Но им не хватило сил его удержать. Да бывает и такое господин барон. Существо вселилось в жертву и убило как самих призывателей, так и всех кто там был. Теперь одержимый ходит по округе и убивает.

— Что же делать мессир? Я никогда не сталкивался с одержимыми. Но говорят, они очень опасны.

— Совершенно верно тан Шарду. Одержимые очень опасны. Поэтому вам не надо его ловить или пытаться убить. Разошлите посыльных и узнайте, не пропадали в последнее время дворяне в вашем округе, в том числе и дети. Ищите убитых по дорогам и селениям. Одержимый не может не убивать. Ему нужны силы для выживания в нашем мире. Когда найдете, сообщите нашему брату Вершану, которого я оставлю на постоялом дворе. Всю информацию, которую сможете собрать передайте ему.

— Не беспокойтесь мессир. Я сделаю все, что в моих силах.

— Тогда разрешите покинуть Вас барон. Мне срочно надо в столицу.

Мессир Ремм слегка поклонился и вышел.

Префект ни когда не отказывал просьбам одному из самых влиятельных членов ордена Искореняющих. Именно мессир Ремм помог Шару занять место префекта.

— Ковач! позвал хозяин замка начальника стражи.

— Я тут милорд.

— Быстро найти Зака и Шрама. Обоих ко мне.

*Провинция Азанар. Постоялый двор Руха.*

— Да что же это такое? Дар, малыш, очнись, не пугай старика. Дар, Дар, открой глаза, — это первое, что я услышал, вынырнув из объятий Морфея.

Чувствовал я себя прекрасно, и жизнь переполняла мое молодое сильное тело.

— Что, забеспокоился старый, — злорадно подумал я. ЩАСС добавлю, что бы жизнь медом не казалась.

Старый жук мог раскусить меня на раз-два. Это я хорошо понимал. С его — опытом. Мне нужен был нестандартный ход. И я его нашел. Надо, что бы Овор мучился осознанием свое вины. Тогда он поменьше будет обращать внимание на мои странности.

Открыв глаза, я посмотрел на небритую, опухшую физиономию дядьки. Осуждающе покачал головой и назидательно стал говорить:

— Плохо выглядишь, Овор, обежав глазами морщины на его лице, продолжил:

— Ты давай завязывай с выпивкой, она тебя до добра не доведет. Какой пример ты подаешь молодым?!

— Какой? — оторопело спросил Овор, удивленно хлопая глазами.

— Плохой, — строго продолжил я свою нотацию. — “Что скажут люди, глядя на тебя?”

Дядька обалдело пялился мне в лицо.

— Что нехейцы — пьяницы и неряхи, — продолжал я стыдить старика.

— Посмотри на себя. Весь помятый, неопрятный, запах как будто ты в нужнике ночевал.

Дядька виновато понюхал рукав и с сомнением сказал:

— Да вроде не сильно пахнет.

— Конечно, свое дерьмо не воняет, обличил его я.

Овор нервно дернулся, пощупав штаны сзади, и с облегчением выдохнул.

— Нет там ничего.

— Даа? — неверяще протянул я. — Странно. А запашок тот еще. Давай. Приводи в себя в порядок! Мойся, брейся! — приказал ему я. — И пойдем обедать.

Но дядька никогда бы не стал серым стражем, если бы его можно было так легко сбить с толку. Он дернулся, было, выполнять приказ и позвать коридорную девицу. Но потом остановился, сел на кровать и задумался.

Косо глянув на него и, замечая, как быстро приходит в себя лигирийский чекист, я решил давить его дальше, не давая ему времени подумать.

— Знаешь, сколько времени ты отходил от пьянки? — спросил я, его отвлекая от ненужных мне мыслей.

— Сколько? — задумчиво спросил он, силясь собрать свои мысли в кучу. Но я пока немного его опережал и сбивал ему ‘настройки’.

— Полтора круга, — обвиняюще сказал я.

— И что? — как-то уж больно равнодушно спросил он. — Мы, что, куда-то опаздываем?

— Нет, но за, то время, что ты разгонял мух своим храпом, меня могли обокрасть, — не зная, что уже говорить, выпалил я.

Мой план трещал по швам. Но дядька, наконец, перестал собирать свои мысли по одному ему известному пути и поплыл туда, куда я его и направлял. Это был крепкий, поджарый мужчина преклонных лет, но еще не растерявший свою силу. Как все он южане имел нос с горбинкой и тонкие черты лица.

Он смотрел на меня с таким детским удивлением, открыв рот, силясь что-то мне сказать. Но только открывал и закрывал рот. Потом засмеялся и сказал: — «Шутишь, да?»