Лорел Гамильтон - Поцелуй теней

Я смотрела на себя в зеркало, и даже лицо у меня было пустым. В глазах оставалось то же тускло-удивленное выражение, более всего свидетельствовавшее о шоке. До сегодняшнего дня я такой взгляд у себя видела после последней дуэли, когда наконец поняла, что дуэли не прекратятся, пока я не погибну. Тогда я и приняла решение бежать, скрыться.

Приглашению вернуться в мир фейри было всего несколько часов, а у меня уже вид контуженной. Я снова подняла руки и осмотрела следы когтей. В своем роде я уже заплатила за возвращение к фейри. Заплатила кровью, плотью и болью – монетой которая в ходу при Неблагом Дворе. Королева позвала меня обратно и обещала безопасность, но я ее знаю. Она не оставит мысли наказать меня за бегство, за трехлетние прятки, за поражение своих усилий меня отыскать. Сказать, что моя тетушка не слишком хорошо умеет проигрывать, – преуменьшение вселенского масштаба.

В дверь ванной постучали.

– Можно мне выйти? – спросил Дойл.

– Именно это я сейчас и решаю, – сказала я.

– Прости, не расслышал?

– Ладно, выходи.

Дойл застегнул перевязь меча на голой груди. Рукоять висела вверх ногами сбоку, как пистолет в наплечной кобуре. Перевязь казалась свободной, будто Дойл убрал что-то, держащее ее на месте.

Никогда я не видела Дойла, не закрытого от шеи до лодыжек. Даже в жаркое лето он не носил коротких рукавов, только ткань бывала полегче. В левом соске у него виднелось серебряное колечко, резко выделявшееся на фоне полной черноты кожи. Рана шла выше левой грудной мышцы, и ее зияющая краснота казалась почти декоративной на этой груди, как изощренная косметика, призванная раздражать зрение.

– Ты сильно ранена? – спросил он.

– То же самое я могла бы спросить у тебя.

– Во мне нет крови смертных, принцесса. Я поправлюсь. Снова спрашиваю: сильно ли ты ранена?

– Я думаю, не нужно ли мне наложить швы, и вот... – Я стала было поднимать рубашку над колотой раной, но остановилась. Сидхе не смущает нагота, но при стражах я всегда старалась быть осмотрительнее. – Колотая рана на бедре – не знаю, насколько она глубока.

Я отпустила шелк, не показав рану. Она была слишком высоко на бедре, а белья на мне не было. Я зачастую не надевала его, ложась спать. Сейчас я об этом пожалела. Пусть даже Дойл не знает, что на мне есть и чего нет, но я вдруг почувствовала себя неодетой.

Я могла бы заводить Джереми, но не Утера, и Дойла я тоже не хотела заводить по той же причине. Они оба были лишены этого аспекта жизни. Утер – потому что был изгнанником и женщин его размеров здесь не было. Дойл – по капризу королевы.

Он взял спальные мешки, положил их на пол между кроватью и стеной и сел на край кровати.

– Могу ли я увидеть твою рану, принцесса?

Я села рядом с ним, огладив подол рубашки, и протянула ему левую руку.

Он взял ее обеими руками, поднял, согнул в локте, чтобы видеть лучше. Его пальцы ощущались крупнее, чем должны были, и интимнее, чем были.

– Глубокая; некоторые мышцы порваны. Должна болеть.

С последними словами он поднял на меня глаза.

– Кажется, я сейчас ничего не чувствую, – сказала я.

Он положил руку мне на лоб – такую теплую, что казалась почти горячей.

– Ты прохладна на ощупь, принцесса. – Он покачал головой. – Надо было мне раньше заметить, у тебя шок. Не сильный, но не заметить – это была моя беспечность. Тебе нужно целительство и тепло.

Я отняла руку. Ощущение скользнувших его пальцев заставило меня отвернуться, чтобы он не увидел моего лица.

– Поскольку никто из нас не умеет исцелять прикосновением, я думаю, что ограничимся бинтами и теплом.

– Я умею исцелять магией, – сказал он.

Я посмотрела на него. Он тщательно сохранял непроницаемое лицо.

– Я ни разу не видела, чтобы ты занимался этим при Дворе.

– Это более... интимный метод, чем наложение рук. При Дворе есть целители куда сильнее меня. Мои скромные способности там не были востребованы. – Он протянул мне руки. – Я могу тебя вылечить, принцесса, а можно поехать на "скорой" в больницу и наложить швы. В любом случае кровотечение необходимо остановить.

Швы не входят в число моих любимых развлечений.

Я вложила в его руки свои. Он снова согнул мне руку в локте, держа ладонь в ладони, переплетя пальцы. На фоне его черноты моя кожа казалась ослепительно белой, как перламутр на агате. Другой рукой он взял меня под локоть, держа ласково, но твердо. Я поняла, что не могу отодвинуться и не знаю, как действует его целительство.