Юрий Силоч - Олаф, глупый король (СИ)

— Руку, наверное, уже можно отпустить. — заметил советник, стоящий поодаль от постели.

— Да, точно. — опомнился Харальд, и бросил руку Олафа, который разу сделал пару шагов назад и застыл в полупоклоне, — Стряпчий! Давай сюда свои грамоты.

После того, как все было закончено, подписи и печати в документе, подтверждающем усыновление, были проставлены, король отослал стряпчего домой. В опочивальне остались, как догадался Олаф, лишь самые приближенные к трону особы.

Короля снова начало лихорадить, и он осушил котелок с лекарским зельем.

— Подойдите ближе.

Олаф, советник и шут приблизились к постели умирающего короля.

Харальд упал на подушки и заговорил, тяжело дыша:

— Теперь ты мой сын, Олаф. Сейчас я умру, нет времени долго говорить. Тебя коронуют сразу же, как я перестану дышать. Благородные просто позеленеют от злости. — Харальд улыбался, лежа на смертном одре, и смотреть на это было жутковато.

— Ваше величество… — умоляюще проблеял Олаф, — Не надо меня. Ну какой из меня король?… Я же крестьянин, не благородный… Я даже не богатый! Я же не умею королем быть!.. — хотя Олаф иногда и мечтал о королевской власти, сейчас, стоя у постели умирающего короля, он паниковал, как никогда раньше.

— Молчать! — отрезал король, — Назад дороги нет. Все уже решено. И не вздумай сбежать, подлец! Найдут — шкуру спустят. Лучше слушай повнимательнее вот этих двоих, они тебя не оставят. Раз тебе повезло сегодня ночью, то и дальше повезет… Ты ж у нас, получается, самый везучий в королевстве сукин сын! Вегард! Олаф теперь на твоем попечении. — в глазах Харальда горели огоньки веселья.

— Кто бы сомневался… — мрачно буркнул советник.

Харальд хрипло хохотнул:

— Да, тебе не привыкать разгребать за мной. Не подведи. А ты, — король посмотрел на шута, — приглядывай за ними обоими.

— В оба глаза, ваше величество. Я буду скорбеть после вашей кончины, добрый король. Особенно, зная то, что жизнь вы прожили зря.

— Это о чем ты толкуешь, смехач паршивый? — заулыбался Харальд.

— Из вас получился неплохой король, но роль шута, по моему скромному мнению, подошла бы вам гораздо лучше.

— Ах ты ж чертяка языкастый! — хрипло засмеялся Харальд, — Все-таки надо было поменяться местами, как ты предлагал когда-то.

— Да, ваше величество. Даже лучшим из королей не помешало бы побыть какое-то время шутами.

Король хохотнул, но захлебнулся дыханием, сжал кулаки и крупно затрясся. Советник, шут и лекарь стояли возле постели, не зная, чем помочь, или хотя бы облегчить страдания. К счастью, король не промучился долго. Смех прекратился, дрожь усилилась и быстро переросла в конвульсии, изо рта короля пошла пена, и, мгновения спустя, все было кончено.

Харальд Веселый был мертв.

Сцена молчания затянулась. Харальд не дышал уже пять минут, а никто не мог проронить и слова.

— Король умер… — скорбно проронил советник и поклонился, хотя Олаф готов был поспорить, что спина и шея советника не могут гнуться принципиально.

— Да здравствует король. — как бы нехотя подхватил шут, и поклонился Олафу.

Советник горько усмехнулся:

— Эта история и так напоминала фарс, но сейчас, когда Королевским возвестителем стал шут… По-моему, это очень знаково. Идемте… Ваше величество. — это он сказал Олафу, слова «ваше величество» дались советнику с большим трудом, — Времени мало. Все надо сделать быстро.

Троица покинула королевскую спальню, и вокруг обалдевшего Олафа закружился целый водоворот событий. Его схватили в охапку и чуть ли не волоком потащили по замку в сторону тронного зала, попутно срывая старую одежду и одевая новую, подстригая на ходу ногти, умывая и вылавливая вшей из волос. Когда Олаф мельком глянул в зеркало, то не узнал сам себя.

Его пронесли по замку, и вытолкнули в огромный тронный зал, освещенный десятками факелов. Там уже ждали — несмотря на поздний час, было не протолкнуться от народа. Пестрые наряды купцов, благородные одежды знати, доспехи выстроившихся вдоль красной ковровой дорожки гвардейцев, факелы, гобелены и знамена на стенах — все это как молотом ударило по голове несчастного Олафа, и окончательно уничтожило остатки осознания происходящего.

Рядом возник советник, и буркнул мрачно на ухо:

— Идите по ковровой дорожке к трону. Там все объяснят. Живее, ваше величество.

Олаф, спотыкаясь о слишком длинные для него полы мантии, пряча глаза от чужих взглядов — ироничных, недоумевающих, а, порой, и откровенно злобных, плелся к трону так, будто всходил на эшафот.