Юрий Силоч
Рыцарь пентаклей
— Когда батюшка умер, я почувствовал это за многие мили, — длинная ладонь с тонкими пальцами судорожно сжала коричневый жилет возле сердца. Такая ладонь могла бы принадлежать музыканту, хирургу или аристократу, но принадлежала очень странному субъекту.
Невероятно тощий, оборванный, нескладный, покрытый россыпью алых прыщей, — он выделялся решительно всем. Даже в комнате, набитой клоунами всех видов и расцветок, этот человек бросился бы в глаза и намертво врезался в память. Он стоял на единственном в округе возвышении, коим оказалась виселица, и громогласно вещал, время от времени одёргивая короткую мантию из рыжей собачьей шкуры. Голову оратора венчала громадная медная корона с разноцветными стекляшками. Специально для тех немногих, кто умел читать, её украшала надпись «КАРОЛЬ».
— Поэтому, когда гонец привёз письмо, я уже знал, что прочту… Мой отец… умер… — в конце фразы голос очень натурально дрогнул, усиливая эффект от грамотно расставленных пауз. Толпа ахнула, дородные крестьянки принялись утирать рукавами первые слёзы. — А я даже не успел с ним проститься! — проникновенно воскликнул субъект, простирая руку куда-то вдаль.
Жизнь Регентства последние несколько лет не была богата событиями. Более того, она ими совсем обнищала. Уже давненько не случалось ни войн, ни чумы, ни солнечных затмений, ни кардинальных реформ, ни дворцовых переворотов, поэтому народ заскучал даже в столице. То есть не то чтобы люди в Великом Брунегене совсем прекратили грызть друг другу глотки за место под солнцем, просто сейчас они делали это с ленцой и частыми перерывами на чай.
Спокойствия почтенных селян слишком долго ничего не возмущало, и те были вынуждены день за днём слушать одни и те же байки и обсуждать одни и те же происшествия. Ассортимент развлечений, и без того скудный, сократился до самых банальных вещей: алкоголь, драки, мелкие бытовые дрязги и слухи. Последние из-за долгих пересудов обрастали диковинными подробностями и чудовищно видоизменялись.
Народ яростно хотел, чтобы произошло хоть что-то. И он это «что-то» получил в виде стоявшего на виселице юнца с неплохими актёрскими способностями.
— Я должен был как можно скорее вернуться домой, — продолжал молодой человек. — Я знал — без меня начнётся смута. Те, кто окружал отца, начали бы резать друг друга за право сесть на трон! Началась бы ужасная война! Брат пошёл бы на брата! Отец на сына! Поля усеяли бы кости убитых, а над городами и сёлами не угасало бы зарево пожаров!.. — он жестикулировал словно художник, решительными мазками рисующий апокалиптическую картину, — и крестьяне её видели. В широко распахнутых глазах горели отблески подпиравших небеса пожаров и уходили за горизонт костяные поля.
— Я простился с верными друзьями и мудрыми учителями, а последний вечер провёл… — пауза. Опять идеально рассчитанная пауза, — …с моей любимой. Мы оба знали, что я не вернусь и нам не суждено будет встретиться, но понимали, что королевский долг выше любых чувств! Ах, эта тяжкая-тяжкая ноша — знать, что от тебя зависят жизни тысяч простых людей! Кем я был бы, если б бросил их на произвол судьбы?
Поглазеть на представление, несмотря на будний день, пожаловала целая толпа. Вместо обычной для такого времени стайки куриц и лохматого пса, лаявшего на всё подряд, собралось всё село, включая маленьких детей и пару оборванных бродячих гномов, промышлявших заточкой ножей, кос и топоров. Даже единственный представитель власти — глухой на одной ухо старый гренадер с седыми усами и деревянной ногой — отставил в сторону незаряженное ружьё и пытался уловить голос тощего «принца» здоровой барабанной перепонкой.
— Тотчас же я выехал, чтобы принять престол! Быстрые кони несли мою карету как ветер, я был всё ближе и ближе к дому, но!.. — юноша профессионально нагнетал атмосферу и вдруг замер на полуслове, заставив множество сердец пропустить удар. Псу, начавшему снова брехать, отвесили пинка, и тот убежал под ближайшее крыльцо.
— …Но меня ограбили, — по площади прокатился негромкий гул голосов, суть которых сводилась к фразе: «Да как же так можно-то?»
— Лихие люди под покровом ночи остановили карету, убили всех моих слуг и угнали коней! Даже праздничную одежду — и ту забрали!
Читать дальше