Ариса Вайа - Лепрозорий (СИ)

— Спасибо, — прошептала провидица. И ей стало стыдно за свой страх и ожидания наказания. А под платьем саднили ключицы, снедаемые лепрой.

Зажав пальцами нос, Ева сделала глоток, с трудом протолкнула обжигающую дрянь в горло и проглотила. Капсулы пить куда проще.

— Взаимно. Надеюсь, твоя паутина поможет моим обрубкам зарасти и зажить, — усмехнулась фурия. – Голодна?

Ева закивала.

- Тащи мешок, там языки телячьи и пара куропаток, - Люция махнула рукой под дерево.

Но провидица даже не шелохнулась и едва сумела промямлить:

- Телячьи языки?

Фурия удивленно изогнула бровь, а потом вдруг расхохоталась. Да так, что паучиха голову вжала и попятилась.

- Что, телячьи языки – это не этично? Хорошо, тогда что этично? Что ты ешь?

- Не этично, - пробурчала Ева, заламывая руки. Ей не казался смех фурии оправданным. Ведь так нельзя – есть священных животных своего клана. И соседнего клана тоже, даже самого маленького и бесполезного. Это жестоко, бесчеловечно. Так недолго и свою семью съесть! Своего господина!

- Ты мясо вообще не ешь? – грубо оборвала Люция, и зыркнула на девочку, будто и не смеялась до этого.

- Ем, - насупилась провидица. – Оленину, зайчатину.

- Вот лицемеры, - огрызнулась фурия, снимая с пояса нож. Еве стоило огромных усилий не завизжать от ужаса. – То, что кланы Оленя и Зайца ваши соседи, вас не смущало?

- Ну, когда они приезжают – не едим, - дрожащим голосом отозвалась паучиха, пятясь в лес.

- Вот как. Тогда твои куропатки, ощипай и разделай, как нравится. Там же найдешь котелок – воды набери. С меня костер. Все поняла?

Ева тяжело сглотнула подступивший к горлу ком. Признаваться, что она не умеет готовить, было страшно. А что, если не справится? Ни с куропатками, ни с чем-либо другим? Люция бросит ее? Что ей вообще нужно?!

- Что-то еще? – промямлила Ева и вжала голову в плечи, горло заболело изнутри, так сильно она боялась заплакать. Ей казалось, что стоит фурии увидеть слезы, как та передумает.

- Сейчас – ничего. Иди умывайся, но на будущее запомни пару простых правил. Плакать не дам. Больше ноешь – дольше идем, ты меньше спишь. Никаких истерик. Отставать не дам, ты совсем не входила в мои планы, я буду идти быстро. Кормить буду мясом, любым, какое добуду. Не нравится – сидишь голодная. Спать будешь на траве, я научу. Лечить меня будешь так часто, как это нужно. Потеряю сознание – не вой, не жди, не отдыхай – приводи в чувство. Не отвлекай. Не болтай. Не путайся под ногами. Это усвоить сможешь? – ее голос был абсолютно спокоен и даже равнодушен, будто отдавать такие приказы для нее было чем-то самым обыкновенным.

Паучонок едва не плакала, но покорно кивала, из последних сил сдерживаясь.

- Я не дам тебя в обиду никому, но только при условии, что ты будешь слушаться. Станешь обузой – я оставлю тебя. Запомни это.

И Ева запомнила. А когда фурия ушла, упала на подкосившихся ногах и разрыдалась. Беззвучно, давясь соплями и слезами. Дрожа всем телом, крича в плотно прижатые к губам ладони.

Почему? Почему эта чертова паутина могла показать жизнь любого, но не ее собственную?! Что теперь с нею будет?

***

Размеренно вышагивая по плацу, Лион повел крылатого жеребца в конюшню. Раньше под вторую руку он вел коня Люциферы, но теперь тот исчез вслед за своей хозяйкой. Казалось бы, такая ерунда, а Лион то и дело, задумавшись, шарил рукой по воздуху в поисках поводьев.

Куда ушла Люция? Нашла ли она то, ради чего сбежала? Стоило ли оно того? Не пожалела ли?

— Разрешите доложить, генерал! — прямо перед ним приземлился Раун. По-птичьи дернул головой, уставился, ожидая ответа.

— Разрешаю, — махнул рукой Лион, приказывая следовать рядом.

— Бык убит, генерал, — каркнул ворон, зашагав чуть позади. — Господин Мерур и его семейство сгорели в замке. Ходят слухи, что это дело рук Люциферы, но нет никаких доказательств, все возможные улики сгорели.

Лион медленно повернулся к секретарю, не веря своим ушам. В груди екнуло, и он вдруг ясно понял, что виновата в смерти быка Люция. Это не случайность и не заговор, это всего лишь ее воля. Непоколебимая, как и всегда.

— Жди, — бросил он через плечо и повел коня в пегасню. Хоть немного времени для размышлений.

Белые ворота были распахнуты настежь, а из дальних стойл доносилось обиженное ржание — слишком уж прекрасная погода выдалась для осени. Почти все денники были пусты и чисто убраны, то и дело прохаживались крылатые — из амуничника к своим пегасам и обратно. Молча кланялись генералу в пояс или отдавали честь, если были свободны руки. Но Лион был полностью погружен в свои размышления, и не замечал их.