Дарья Кузнецова - Я выбираю свободу!

— Что, и даже готов жить в этом городе среди этих существ? — продолжила любопытствовать я, задумчиво водя кончиками пальцев по его груди. Очертила мощные грудные мышцы, пощекотала плоский сосок, переместилась ниже, к прессу. — И даже служить на благо новой родины?

— Прекрати, — со вздохом проговорил Фель.

— Почему? Мне просто не верится, что ты вот так вдруг…

— Не это прекрати, — весело фыркнул он и накрыл мою руку своей. — Я и так держусь только на мысли, что в самый неподходящий момент может кто-нибудь зайти.

— Что… — начала я и замолчала, наконец сообразив, что именно имел в виду Бельфенор. Пониманию особенно способствовали не слова, а мой взгляд, зацепившийся за характерную выпуклость между прикрытых тонким одеялом бедер. — Извини, — смущенно кашлянув, проговорила я, призывая собственную руку к порядку и просто обнимая светлого за пояс. — Увлеклась. У тебя очень красивое тело, сложно сидеть вот так рядом и не дотрагиваться, — призналась ему, и в следующий момент ойкнула от неожиданности, потому что Фель рывком притянул меня ближе, устраивая у себя на коленях. Одна рука его по-хозяйски расположилась на бедре, причем под платьем, вторая — крепко обхватила за талию.

— Ты сейчас точно договоришься, — с многообещающей угрожающей ухмылкой сообщил он и поцеловал — так, что у меня тут же перехватило дыхание и стало глубоко безразлично, где мы находимся. Но всерьез увлечься нам действительно не дали, тут светлый угадал.

— И как это называется? — поинтересовался насмешливый голос от входа.

Я вздрогнула и смущенно отпрянула, оправляя платье. Попыталась встать, освободившись из рук Феля, но… так он и пустил, да. Даже не удосужился вытащить руку из-под юбки и с явным неудовольствием уставился на посетителя. Причем вид стихийник имел такой, будто Колос вломился в его личную спальню среди ночи.

— Извини, мы… — виновато пробормотала я, уже не пытаясь бороться за свободу, но стараясь хотя бы прикрыться краешком одеяла.

— Я догадался, спасибо, — рассмеялся Николай, — чай, не пять лет. Я, собственно, зашел сказать, что все в порядке и вы можете идти. От себя добавлю — проваливайте поскорее, нечего тут нежничать. Все-таки это госпиталь, а не гостиница. Как подростки, честное слово! Вы бы еще в храме обжиматься начали! Что я такого смешного сказал? — растерянно осекся он, потому что при словах про храм мы с Фелем переглянулись и дружно захохотали.

— Ничего, Коль, мы все поняли, — сквозь смех выдохнула я. — Сейчас провалим, только с починкой одежды закончу.

— Знаю я вашу починку, — философски отмахнулся целитель. — Вы хоть дверь стулом подоприте, уж не знаю, — насмешливо предложил он, протягивая пациенту на подпись документ о выписке.

— Спасибо за совет, — с ироничной улыбкой отозвался тот. — Обязательно воспользуемся предложенным вариантом. И… за все остальное тоже спасибо, — добавил твердо и уже вполне серьезно. А мне было немного смешно, неловко и удивительно, как светлый умудряется в подобной ситуации оставаться таким спокойным, сдержанным и невозмутимым. Сидит голый, возбужденный, весьма фривольно прижимает к себе женщину — а выражение лица такое, словно он находится у себя в кабинете и сосредоточенно работает. Вот это я понимаю, умение держать лицо!

— Пожалуйста, — широко улыбнулся Колос, пожимая ладонь светлого. — Желаю счастья в личной жизни, — насмешливо подмигнул он и вышел.

— Может, не будем ничего подпирать, а просто переберемся в более располагающее к подобным занятиям место? — торопливо предложила я, пока Фель не продолжил начатое и все здравые мысли не выветрились из головы. Он в ответ насмешливо фыркнул, но спорить не стал. Наверное, и сам понимал, что «смотреть на звезды» здесь и сейчас совершенно неуместно.

Фель

— Ну как? — полюбопытствовала Тилль, разглядывая меня со смесью интереса и чего-то еще, что растолковать никак не получалось.

— Странное ощущение, — с расстановкой проговорил я, застегивая воротник и пытаясь понять — это куртка, рубаха или все-таки китель?

Особого внимания вражескому обмундированию во время войны я не уделял. То есть знаки различия и отличия помнил неплохо, знал еще какие-то характерные признаки того или иного офицерского чина или рода войск, но никогда не задумывался обо всем этом как об одежде. Тем более — повседневной. И уж точно не мог предположить, что когда-нибудь доведется эту форму примерить.

Нательное белье из сероватого некрашеного полотна, серо-зеленая, пыльного оттенка, верхняя одежда. Штаны — прямые, достаточно свободные, чтобы не стеснять движений, но достаточно узкие, чтобы не болтаться. И вот это непонятного рода нечто, которое местные называли форменкой: подпоясанная ремнем прямая рубаха навыпуск с воротником-стойкой, рядом пуговиц под горло и рукавами на манжетах, тоже застегивающихся на пуговицу. Ремень и сапоги, по счастью, все злоключения пережили и, отмытые от крови, оказались вполне пригодны для использования. Даже струна не пострадала, что заставило меня помянуть изготовившего ее вещевика добрым словом.