Лорел Гамильтон - Ласка сумрака

Я смогла улыбнуться ему вполне искренне:

– О да, глаза короля именно так красивы, как мне помнилось.

В результате он выглядел так, будто был создан из золотистого света, и еще более яркие золотые локоны спадали ему на плечи. Зеленые глаза словно всплывали из золотого сияния, как поднимаются на поверхность озера водные лилии. Глаза были настоящие, а все остальное – нет. Попытайся кто-нибудь его сейчас сфотографировать – получились бы одни глаза, а все прочее вышло бы смазанным пятном. Современные камеры не любят, когда на них направляют такой поток магии.

– Приветствую тебя, принцесса Мередит. Принцесса Плоти, как я слышал. Прими поздравления. Это действительно пугающая власть. Сидхе Неблагого Двора теперь подумают дважды и трижды, прежде чем вызвать тебя на дуэль. – Голос снизился до почти обычного, хотя и приятного тембра.

– Так хорошо наконец почувствовать себя защищенной.

Кажется, он нахмурился. За этим сиянием трудно было рассмотреть.

– Я сожалею об опасностях, с которыми ты столкнулась при Неблагом Дворе. Уверяю тебя, что жизнь среди нас не показалась бы тебе такой сложной.

Я моргнула и постаралась удержать прежнее выражение лица. Я хорошо помнила, как мне жилось при Благом Дворе, – и словом "сложно" это было не описать. Мое молчание слегка затянулось, похоже, потому что король сказал:

– Если ты прибудешь на празднество в твою честь, я обещаю; что ты сочтешь его прекрасным и в высшей степени приятным.

Я сделала глубокий вдох и улыбнулась.

– Я крайне польщена твоим царственным приглашением, король Таранис. Празднество в мою честь при Благом Дворе – совершенно неожиданный сюрприз.

– Приятный, надеюсь? – рассмеялся он звонко и радостно. Я невольно улыбнулась в ответ. Я даже подхватила смешок.

– О, самый приятный, ваше величество. – И я сказала это совершенно искренне. Конечно же, приятно получить приглашение на пир в мою же честь при сияющем, прекрасном дворе от этого сияющего мужчины с невероятными глазами. Ничего лучше и представить нельзя.

Я закрыла глаза и глубоко вздохнула, задержав дыхание довольно надолго. Таранис продолжал говорить – все более чарующим голосом. Я сосредоточилась на собственном дыхании. Я ощущала выдохи и вдохи. Думала только о том, как я втягиваю воздух и как выпускаю его, как управляю этим процессом, вот я набираю воздух, вот – задерживаю его внутри, пока не становится больно, вот – медленно выдыхаю...

Я слышала, как голос Дойла заполняет оставленную для меня паузу. Я различила часть фраз, когда дыхательные упражнения позволили мне собраться настолько, чтобы прислушаться не только к тому, что происходило со мной.

– Принцесса ошеломлена твоим величием, король Таранис. Она ведь, надо помнить, еще почти дитя. Очень трудно не поддаться воздействию такой мощи.

Дойл предупредил меня, что Таранис владеет гламором настолько хорошо, что постоянно использует его против других сидхе. И никто не скажет ему, что это против закона, потому что он – король, и большинство его просто боятся. Слишком боятся, чтобы сказать ему, что он – обманщик. Из-за предупреждения Дойла я и прибегла к дыхательным упражнениям вместо того, чтобы храбро пытаться пересилить воздействие гламора. Большую часть жизни я провела рядом с существами, обладавшими более сильным гламором, чем мой, так что я знала, как освободиться от его воздействия. Иногда мне для этого приходилось делать что-то заметное внешне, вот как дыхательные упражнения. Большинство сидхе предпочли бы поддаться чарам, лишь бы не показать, как трудно им противостоять силе собрата. Для меня подобная гордыня всегда была непозволительной роскошью.

Я медленно открыла глаза и поморгала, пока не почувствовала, что вернулась на твердую землю – более или менее. Улыбнулась:

– Прошу прощения, король Таранис, но Дойл прав. Сияние вашего величества меня чуточку ошеломило.

Он усмехнулся:

– Самые искренние извинения, Мередит. Я не хотел причинить тебе неудобства.

Может, и не хотел, но он, без сомнения, хотел заполучить меня на свою маленькую вечеринку. Так хотел, что попытался "подтолкнуть" меня магически.

Я страшно хотела спросить прямо в лоб, зачем ему это нужно. Но Таранис точно знал, кто меня воспитал, а моего отца никто и никогда не обвинял в недостатке вежливости. В излишней прямоте – бывало, но не в бестактности. Мне не удалось бы сойти за невежественную смертную, как с Мэви Рид. Таранис меня слишком хорошо знал. Загвоздка была в том, что без прямых вопросов я могла не выяснить того, что мне было нужно.