Руслан Мельников - Эрдейский поход

Сначала – того, что слева, что худ, высок и строен, как кол, как жердина. Спину иноземец держит прямо, голову – высоко. Такая осанка не каждому дадена. Такую осанку с раннего отрочества вырабатывать надобно.

И взгляд тоже... Сверху смотрит незнакомец. Спокойно, надменно, уверенно. Благородных господских кровей, видать, гостинек-то. Приказывать привык, а не подчиняться. Но не спесив при этом. Точнее, прятать истинные чувства научен под холодной маской. Умен и выдержан, и норов не покажет, коли нужно для дела. До поры, до определенных пределов не покажет.

Лицо... Худое лицо. Большой нос. Губы – сжаты и чуть-чуть скривлены в не очень приятной улыбке. Щеки – впалые, даже сквозь курчавую бороду видно, как скулы проступают. После длительного поста, тяжкой болезни или долгой несытной дороги такие щеки бывают. Кожа – бледнее обычного. Но впечатление немощного, изможденного и бессильного иноземец не производит. Скорее – наоборот. И в избу вон вошел в боевом наряде.

На голове – толстая плотная шапочка с тугой набивкой и смотанным по челу венчиком. Подшлемник, судя по всему. Поверх невзрачного дорожного плаща сброшен кольчужный капюшон. Вблизи хорошо видно: сталь намертво спаянная и сплетенная с серебром.

Спереди плащ распахнут, так что взору открыты отделанные серебром же пластины нагрудника и длинная кольчужная рубаха с рукавами. И тоже вся – от ворота до подола – поблескивает белым металлом.

Интересно. Очень...

Сапоги – дорогие, крепкие. Серебрёными поножами прикрытые. Со шпорами на пяте. На шпорах – шипастые колески. Золото, но опять-таки с серебряной отделкой. Но золото... А золотые шпоры о многом говорят. Знатный витязь, небось, из закатных стран пожаловал.

Из-под полы плаща торчат ножны. Клинок в них упрятан длинный и тяжелый. Таким особенно хорошо с коня рубить.

Лет тридцати этому, с длинным мечом и золотыми шпорами, будет. Или около того.

Всеволод перевел взгляд вправо. На другого иноземца. Да... тут уж всем иноземцам иноземец. Смуглокожий, черноволосый, черноусый, черноокий. Сарацин? Из тех, что проживают за Царьградом? Всеволод никогда прежде сарацинов не видел. Но описывают их именно так: черные, темные...

Пониже первого ростом будет, не столь статен и гордость свою держит при себе. Из простолюдинов, видать, да вот только не шибко прост. Тоже худ. И жилист. Такие – опасные противники в поединках. Вроде посмотришь, какой из него боец, а до драки дойдет – силищи на троих хватит. Не заломаешь такого, не одолеешь без натуги.

А возраст на глаз – не угадать. Может, старше, а может, младше златошпорого.

Глаза – с прищуром. С хитрецой такой смекалистой и настороженной. Ну, точно – себе на уме парень. А одет, в отличие от своего благородного спутника, не по-военному, но пестро и броско. Словно желает ярким нарядом отвлечь внимание от лица. Короткая рубашка и короткий жупан с путаной шнуровкой. Узкие суконные штаны. Высокие сапоги с простыми шпорами.

Еще – широкий красный кушак. На поясе слева – не очень длинный, но широкий клинок, с рукоятью, годной для одноручного и двуручного боя. И конного, и пешего. Справа висит изогнутый кинжал.

На голове – войлочная шапка с широкими полями. На плечи накинут – и без надобности совершенно, по мнению Всеволода, для красы больше – белый плащик с широким воротником и рукавами, увязанными за спиной.

Нет, коли по одежде судить, – так скорее лях какой, нежели сарацин.

– Знакомьтесь, – обратился Олекса к гонцам. Сказал, как приказал. Мягко вроде, но настойчиво. – Всеволода вы уже знаете. Он вас – нет.

– Конрад, – представился первый – златошпорый. – Конрад фон Рихтен.

Голос был сух и невыразителен, как и весь облик его обладателя. А знакомый... до боли знакомый немецкий акцент говорил больше, чем скупые слова.

– Саксонский витязь, – добавил от себя Олекса. – Доблестный брат-рыцарь германского ордена...

– Орден?! – вскинулся Всеволод, не дослушав. Вот тут-то его накрыло по-настоящему. – Он что же, ливонец?! Тевтон?! Немец из тех, кто наши северные земли терзают? Да я ж сам с новгородчины... Из деревни, которую сожгли эти... эти...

«Псами» Всеволод назвать крестоносцев не успел.

– Я знаю, – резко оборвал воевода. – Только не «эти». Конрад к нам прибыл не из Пруссии. И не из Ливонии. Из угорской стороны.

– Но орден!

– Прекрати! – потребовал Олекса. – Уймись, Всеволод! Сейчас же!

Прекратить?! Уняться?! Да как же так? Ох, не просто это будет – прекратить и уняться. Хоть и немало времечка утекло с тех пор, как молодой охотник, вернувшись с зимнего промысла, нашел на месте родного селения пепелище и обгорелые трупы, но и сейчас как наяву стоит перед глазами та жуткая картина. И безуспешная, бессмысленная погоня. И белые плащи с черными крестами, и черные одежды кнехтов на белой замерзшей реке. И спешно, верхами – пешком никак не догнать – уходит в закатную сторону орденский отряд.