Сергей Мусаниф - Темная сторона медали

– Откуда такая верность у продажного солдата и нежити?

– Перестаньте винить себя во всем, милорд. Мы такие, какие мы есть. Свободы выбора нет. В этом спектакле у каждого своя роль.

– Глупцы, – сказал я. Если уж Гэндальф обзывал своих друзей, почему я не могу поступать так же? – Илейн, теперь твоя очередь. Ты тоже не хочешь уйти?

– Нет.

– Почему?

– Мне некуда, – коротко сказала она.

– Спрячься вместе с орками.

– Благодарю, но я видела, что случается с людьми, прячущимися в подземельях.

– У Бортиса больше нет драконов.

– Я сыта подземельями по горло в любом случае. К тому же, думаю, что тебе пригодится мой кинжал.

– Они, – я показал на своих друзей, – сражаются, потому что давали мне клятвы и принимали от меня золото. Сражаются в войне, в которой нельзя победить. А за что собираешься драться ты?

– За принципы.

– Ты не хочешь мне ничего объяснить?

– Нет.

– Закончим с уговорами, милорд, – сказал Ланс. – Еда стынет.

Я рубанул возникшее передо мной искаженное лицо наотмашь, раскраивая череп. Обратным движением вонзил клинок в чей-то живот. Полоснул кого-то кинжалом зажатым в левой руке.

На меня бросились еще трое. Первого я убил ударом в горло. Меч второго скользнул по моим доспехам и ушел в сторону. Я отрубил руку с мечом. Солдат рухнул под ноги дерущимся и, я полагаю, был затоптан. Третий развернулся и попытался убежать, но был заколот кем-то из людей Ланса.

Шел третий час штурма.

Мы стояли на стенах. Игры в войну кончились. Не было ни осадных башен, ни боевых слонов, ни свирепых огров, ни смертоносных катапульт. Были только мы и лестницы, по которым постоянно перла пехота.

Бортис был намерен взять замок сегодня. Больше терять время он не желал. Силы обороняющихся таяли на глазах. Еще немного, и противник закрепится на стене. И тогда армия Бортиса хлынет в замок селевым горным потоком, сметающим все на своем пути.

Мы держали стену у башни Микки Мауса. Я, пятеро наемников, несколько орков.

Сначала нас было больше. Больше раз в пять. Люди и орки гибли. И только я был неуязвим.

Интересно, что чувствовал в бою Ахилл? Неужели то же, что и я? Вряд ли. В отличие от меня он был рожден воином, и покрывающая его тело броня была для него чем-то естественным. С самого детства.

Час назад я убил Грегора.

Он ворвался на стену, как вихрь, как смертоносный смерч из магии и стали, и успел убить много моих солдат, прежде чем перед ним встал я.

Мы дрались молча. Нам больше нечего было говорить друг другу. Никто не помогал нам, потому что боялся помешать. Когда Призрак Ночи вонзился в грудь мага-воителя, высасывая из него жизнь, трое солдат Бортиса бросились к нам, чтобы подобрать выпавший из ослабевшей руки Седьмой меч.

Их я тоже убил. Приказал наемникам убрать меч с поля боя, доставить его в библиотеку. Коллекция пополнялась даже в последние часы.

Передышек больше не было. Пехота накатывалась на нас с неумолимостью прибоя. Воевать с морем еще можно, победить его – нет.

Мы рубили, резали, кололи, убивали, кромсали чужую плоть. И в какой-то момент я понял, что дерусь в одиночестве. Мне было все равно. Я не ушел. Я держал свой участок стены.

Времени смотреть по сторонам не было. Может быть, стены уже захвачены в других местах. Может быть, все мои люди уже мертвы. Может, Бортис уже крушит внутренний замок. Я стоял на месте и делал то, что от меня все ожидали, к чему меня постоянно подталкивали.

Убивал.

Башня Микки Мауса рухнула, как и положено падать древней башне, из-под которой внезапно выдернули фундамент. С чудовищным грохотом, облаками пыли и криками раздавленных людей. Раздавленных врагов. Потому что других людей, кроме меня, поблизости уже не было.

Гномы закончили рыть свой подкоп чертовски вовремя. Все-таки Бортис хорош в роли полководца. Здорово рассчитал время штурма.

Стена рядом устояла, но меня зацепило обломком и смело вниз, прямо на мечи армии, бросившейся в пролом.

Они очень быстро поняли, на кого нарвались. Но отступать им было некуда, сзади подпирали те, кто еще не понял. И им осталось только наступать и умирать.

Я дрался. Двигался в кровавой мешанине тел, рубил Призраком Ночи, потеряв кинжал во время падения. Наверное, я был воплощением кошмара. В броне, с ног до головы заляпанной кровью, с лысым черепом и следами ожогов под шлемом, неуязвимый для обычного оружия, никуда не спешащий, совершающий жертвоприношение. Или творящий древний языческий обряд.

Противники вокруг меня стали все чаще попадаться какие-то низкорослые. Расту я, что ли, на старости лет?