Анна Суменкова (ISSA) - Обратная сторона медали

Обратная сторона медали.

Предупреждение:Все персонажи вымышлены и не являются

реальными.

– Ах, ты ж, гадкая девчонка! – громкий недовольный голос разнесся по дому, заставляя сжиматься маленькую девочку, что сидела в своей комнате на старом матрасе, от страха. Вот уже четыре года она живет в страхе, вот уже четыре года не может понять: что такого она сделала, что ее так ненавидят.

– Я просил положить мне пожрать! Где? – все еще не вставая с грязного, полуразвалившегося и достаточно ветхого дивана громко объявил мужчина.

– Я думала, ты будешь есть на кухне… – тихо пискнула девчонка, быстро, словно мышь, перемещаясь из своей грязной комнаты, в которой почти ничего не осталось, кроме старого, поеденного молью матраса и обрывка от розовой в белый горох занавески, лежащей на полу, в кухню.

– Думала она! – рявкнул отец, продолжая отпивать из уже пятой за день бутылки. Мужчина не работал, ему платили пособие, как инвалиду – одна нога отказала, и он отчаялся. В его смену на заводе на ногу упал тяжелый блок, что сломал кость сразу в нескольких местах. Денег у вдовца на операцию не было, и он остался инвалидом.

Через несколько секунд перед мужчиной стояла грязная полу мытая тарелка с куском затвердевшего хлеба, что был куплен еще недели три-четыре назад, две плохо варенные морковки и такая же картофелина. Девочка не умела готовить нормально, но старалась, как могла. Блондинка умела что-нибудь сварить и просто постепенно варила все овощи, которые отец говорил купить ей на пособие, но это не устраивало мужчину, и он каждый раз с ненавистью отзывался о дочери.

– Ты лентяйка! Ничего приготовить нормально не можешь! – швырнув от себя тарелку, овощи с которой разлетелись в стороны, а сама посудина разбилась вдребезги, он снова сделал пару глотков, – Чего встала?! – девочка дрожала, смотря в пол и заламывая пальчики, но старалась этого не показывать, чтобы не выводить отца из себя, – Иди за веником и убирай этот срач! – быстро сбегав за полуразвалившимся веником и совком, девочка собрала осколки. Овощи, не много отряхнув, она положила на столик перед отцом, а затем убежала в свою комнату, унеся веник с совком в заросшую мхом и паутиной ванную.

– Тупая бесполезная девчонка… какого черта осталась ты, а не твоя мать… – злобно бормотал лежавший, а после взял костыль и, шатаясь, побрел к комнате дочери.

В голове Маши крутилось только одно, когда она слышала глухие удары от отцовского ботинка и костыля по деревянному полу: «Лишь бы не сюда», но она ошиблась. В который раз она ошиблась… Тиран резко открыл дверь в комнату, заставляя малышку вздрогнуть от страха и неожиданности, и стал подходить к девочке, сидящей в углу. Маша уже начала чувствовать боль, а ведь ее даже еще не ударили. Но вот раздался гулкий шлепок – пощечина – и девочка отлетела в сторону, упав на пол с матраса.

– Какого черта осталась ты, – сильный удар костылем и девочка сворачивается в клубок, жалобно скуля, – а не твоя мать!? – еще один, заходящий где-то около позвоночника, что заставляет девочку выгнуться в спине, а слезы брызнуть из глаз, – Гадкая девчонка! – теперь пинки приходились обычной ногой. Было больно, даже очень. Блондинка не сдерживая слез плакала, тихо поскуливая, но не кричала – она уже давно поняла, что чем больше кричит, тем дольше ее избивают. Закусывая губу и впиваясь ногтями в ладони, девчушка даже не вслушивалась в оскорбления, а терпела, пытаясь не закричать. Было больно, когда ее собственный отец называл ее тупой или никому не нужной, но еще больнее, когда это чертов металлический костыль проходился, чуть ли не по всем костям, вновь и вновь изучая их, словно рентгеновский аппарат. Крик так и просился наружу, заставляя испытывать адские мучения, словно разрывая глотку, но девочка не кричала, если бы хоть один вопль вырвался из ее рта, то избиение бы продолжилось. Это она усвоила еще года два назад…

Вскоре мужчине это надоело – девчонка не кричала – да и неправильно сросшаяся нога стала побаливать, и мужчина уковылял дальше лежать на диване и, поглощая пиво, за которым также бегала Маша с запиской, думать о том, какая его дочь никчемная девчонка и о том, что лучше бы вместо нее осталась ее мать, которая хотя бы могла бы нормально пожрать приготовить.

Дома были частные, поэтому никого из соседей особо и не интересовало то, что происходит в этом старом обители семьи Черновых. «Ну, ругаются на ребенка – значит заслужил» – были мысли тех, кто все же слышал не такие уж и редкие крики, принадлежащие мужчине.