Елена Лир - Точка искажения

Двадцать четвертого декабря в Бродике выпал снег. Белые хлопья сыпались с неба и таяли, едва касаясь земли. Целую неделю Эйлин помогала матери на рождественской ярмарке: под видом гомеопатической настойки продавала зелье от мигреней по рецепту отца. Которое, кстати, пользовалось небывалым спросом. Повезло, для зимы погода стояла неожиданно теплая. Мама волновалась, что при низких температурах лекарство становилось бесполезным, на что Эйлин скептически замечала, мол, эффект плацебо холодом не разрушишь.

Вечером на ужин придут новые мамины друзья из местного сообщества гомеопатов. Будет шумно. Эйлин предпочла бы завернуться в одеяло и провести рождественский вечер у телевизора, пересматривая старые фильмы о любви…

Она отвернулась от окна и снова принялась рассматривать металлический сейф, который стоял в центре комнаты. Интересно, а символы на дверце выгравировали с помощью магии? Эйлин провела пальцем по холодным бороздкам: треугольник-треугольник-точка — фамильный знак Ди Наполи.

Тяжелую посылку доставили вчера. Угрюмый парень подкатил к дому на большом внедорожнике с тонированными стеклами. Мама даже спрашивать ничего не стала, когда услышала, от кого курьер. Неудивительно, с тех пор как Эйлин вернулась домой, они обе делали вид, будто ничего и не было: ни побега, ни трагедии в Аттикаре.

К сейфу прилагалась записка от Беренгара, в которой он уточнял, что ключ для замка «прилетит» отдельно. Конспираторы. С другой стороны, повезло, что вообще позволили ознакомиться с материалами расследования.

Эйлин сгорала от любопытства. Время тянулось медленно. Нужно занять себя чем-нибудь. Например, навести порядок на столе. Она принялась сортировать распечатанные письма и открытки. Их набралось штук двадцать, не меньше.

Чудаковатый однокурсник, которого Эйлин даже не помнила, с нетерпением ждал встречи в марте, когда они вернутся в академию. Род Ди Наполи любезно выделил во временное пользование родовое поместье. Сейчас там полным ходом шло обустройство кабинетов и жилых комнат.

Исполняющий обязанности ректора господин Жильбер написал Эйлин длиннющее письмо. Целая лекция по саморазвитию, а в конце — настоятельная просьба продолжить учебу. Он сожалел, что многие студенты не вернутся в альма-матер. «Что же, нельзя винить родителей, волнующихся за безопасность отпрысков, — писал профессор. — Остается только надеяться, что будущие маги продолжат обучение у частных преподавателей». Забавно. Неужели он думает, что пример Эйлин воодушевит сомневающихся?

«RS. До меня дошли слухи, что новый ректор прибудет уже в конце февраля. Его имя не секрет, это Фабиан Ди Наполи».

Она несколько раз перечитала постскриптум. Все верно, рогатый герцог собственной персоной. Он, кстати, тоже прислал открытку. Большую, с акварельными гладиолусами. Внутри — сухое «с уважением, Ф. Ди Наполи» под напечатанным пожеланием выздоравливать. Почерк женский, наверное, секретарша подписывала. Но сам факт! Эйлин надеялась, это хороший знак. Ей еще два с половиной года учиться. Не хотелось бы попасть в черный список нового ректора из-за глупого случая на балу.

А эта пухлая пачка листов от Лири. Подруга в подробностях описывала всю тяжесть восстановления душевного спокойствия в частной клинике для магов. Кажется, где-то в Швейцарии, куда ее отправили родители сразу после ноябрьских событий. Вертиго там жутко не нравилось. И вот совпадение, в клинике проходила лечение мать Ноэля. Госпожа Делагарди всем рассказывала, что ее сын погиб от рук Агаты О’Трей, когда пытался помешать заговору против регента. Памяти Ноэля там даже вечер посвятили.

Также Лири интересовалась, не получала ли Эйлин вестей от Кидена. Конечно, у «этого торчка» все еще нет шансов пробиться в фавориты, но и терять его из виду пока не стоит.

Эйлин решила не признаваться, что Киден действительно черкнул пару строк. Он решил не возвращаться в академию и сейчас работал в художественной галерее. Там же познакомился с девушкой, самой обычной, которая изменила его отношение к жизни. Киден просил Эйлин выслать пару личных вещей для инсталляции «Узники замка Икс».

В общем, жизнь продолжалась: новые события наслаивались на старые, раны затягивались, а трагедия постепенно забывалась. К счастью, никто, кроме Ноэля и герцогини О’Трей, не погиб. Да, раненых оказалось немало, но, спустя почти два месяца, многие успели восстановиться. Даже покалеченных ориасоков удалось спасти. Правда, новые стебли у них пока не отросли.