Андрей Орлов - Первый среди крайних

– Очнись, дружище, ты ли это?

– Отстань, отстань, чудище… – бормотал Прух, хватаясь за руки, отшвыривая его от себя. Верест с размаху ударил по щеке. В конце концов, сколько можно нянькой работать! И тут Прух как с цепи сорвался! Вильнул вбок, откатился и с лежачего положения очень ловко засандалил сапогом Вересту по затылку! Макушку обожгло, словно шило раскаленное ввели. Он на миг растерялся, упустил инициативу. Изливаясь пеной, Прух вскочил на короткие ножки, засеменил вдоль забора. Верест нагнал его в три прыжка, повалил на землю.

– Отстань, чудовище, отстань… – долдонил Прух, давясь землей, вонзая ногти в траву, пытаясь ползти. Окончательно разозленный, растерянный, Верест рванул его за шиворот. Без экстренной хирургии тут, похоже, никак. Врезал по челюсти – несильно, лишь бы минут на пять выключить из сознания.

Жалобно икнув, недомерок ткнулся в траву. Ворчун продолжал скрести лапами, изумленно выставив уши. Верест перехватил его вопрошающий взгляд.

– Ты как, приятель, нормально? А куда ты денешься, собачина бессловесная… – он взвалил на плечо обмякшего напарника – ничего, нести можно. – Дуй за мной, человеческий друг, авось и прорвемся.

Кто бы объяснил, на сколько простирается эта чертова колдовская зона? Он упал метров через семьдесят, когда ноги подгибались, а глаза дальше носа не видели.

Не успел Прух открыть глаза, как новая гримаса ужаса, похлеще прежней, перекосила лицо.

– Нет! – он малодушно брызнул слезами и тоскливо завыл на весь лес. Осталось лишь заткнуть ему рот ладонью, но это был неверный ход – коротышка умел кусаться, как породистый волчонок.

– Ладно, дружок, я тебя выключаю, – содрогаясь от боли, поведал Верест…

И опять тащил его через лес, зарекаясь со злостью, что когда-нибудь за эту прогулку он сдерет с коротышки по полному счетчику.

Над головой шумела дубрава. Поскуливал Ворчун, тихо толкуя сам с собою. Коротышка очнулся и принялся выбивать зубами стаккато. На былые непотребства уже не тянуло. Одолели зону.

«А вот интересно, – лениво думал Верест. – Что за штука такая – заклятье? Словно дустом припудрило землю – на этом метре ты чудишь, отбрасывая коленца, помаленьку издыхая, а чуть в сторонке полный порядок: легкая реанимация, и добро пожаловать в очередную серию, здоровый, как огурчик…»

Он приподнялся, перебарывая сильное головокружение.

– Вы проснулись, ваше нежнейшее высочество?

Коротышка дрожал, как осенний лист. Глаза у него были открыты, но зрачки закатились куда-то под веки. Он даже не пытался их вернуть.

– Страшно мне, Лексус, – прошептал он зелеными губами. – Ты не поверишь, как страшно… Умереть боюсь – просто жуть…

– А тебе никто и не предлагает, – успокоил Верест. – Обошлось, пляши. А куда это ты, кстати, провалился, дружище?

– Не помню, ни черта не помню… – мотал черепом Прух. – Только и вижу: змий на меня прет, огнем горя, шипит, скотина, пасть клыкастую разевает, а я – ну, ни в какую сегодня…

Коротышке славно досталось. Охранное заклятье, стекающее с Вереста, как вода с гуся, на аборигенов Тунгнора действовало самым убийственным образом. Не щелкни его Верест по затылку, глядишь, и потерял бы товарища. Одно успокаивало – столь сильная концентрация магии не могла простираться вплоть до штаба Нечисти, слишком мощные аномалии в ареале она бы повлекла. А ведь там нормальные люди, им лишние непотребства крайне неудобны.

Верест закрыл глаза – пять минут отбоя. Дальше будет бег без колдовских преград. Интуиция подсказывала, что последний барьер сотворен из иного материала…

Этот дуб был исполином даже по здешним размашистым меркам. Дерево из сказки – ветви как бревна, листва сочная, жилистая, вершины не видно, только голова кружится, когда пытаешься себя на ней представить. На Земле таких нет. Самый старый дуб на Земле – Стельмужский, в Литве, ему две тысячи лет – однако выше сорока метров он почему-то не подтянулся.

– Я не полезу, – заартачился Прух. – Я боюсь высоты, глубины, нищеты, ножа и высоких женщин. И вообще я до вечера в шоке. Сам лезь.

– А есть такое, чего ты не боишься? – проворчал Верест, обхватывая в прыжке нижнюю ветку – руками, а затем ногами.

– Конечно, есть, – обиделся где-то внизу Прух. – Маленькие женщины.

Лес стоял степенно, буграми – бугор побольше, бугор поменьше. Уходящее на запад солнце делало его то огненно-красным, то бледно-розовым. Отдельные деревья, вроде этого дуба, торчали маяками. Крыши строений в их окружении практически не выделялись. Как и в прочих мирах, в целях камуфлирования их красили в зеленое. Здания располагались кучками – как грибные семейства тунгов. Вереста интересовал ближний комплекс. Ради этого пришлось сделать круг по лесу и зайти с юго-запада. Вытянутое строение, вроде школы, к нему жмутся еще с десяток, совсем маленькие. Видны аллейки с белыми бордюрами, цветочные клумбы. Люди ходят. По периметру – кольцо кустарника: сплетение вьюнов и колючек. И внешний периметр – вырубленная в лесу просека для патрулирования солдатами. Один как раз возник в поле зрения – крепкий парень с овчаркой.