Ясинский Анджей - Воспоминания участника В.О.В. Часть 3

В эскадроне служил обыкновенный немец солдат. Почему-то часто он прибаливал. То ли в самом деле, то ли прикидывался больным, чтобы не выезжать в леса, где стреляют. Только однажды он был весел, здоров и рассказывал всем, что ему дали отпуск, и он едет домой. У немцев по этому случаю был пир горой, играл аккордеон, и они долго пели немецкие песни. На другой день на подводе немец выехал к себе в 'райх'. Когда подвода проезжала небольшой лесок, километрах в двух от Михайловки, его встретили партизаны. Они убили всех, кого можно было убить. Лошадь, возчика из гражданских и солдата отпускника с сопровождающим немцем. Убитых немцев раздели догола, отрезали им уши, носы и раздетыми бросили на дороге. Это произвело на немцев сильное угнетающее впечатление. И все же немцы, казаки, и особенно полицаи, превосходили партизан в зверствах. Если партизаны издевались над своими врагами по злобе, то у карателей это была система. В боях и перестрелках у карателей и партизан предположительно гибло равное количество людей. Но если мирное население и партизан считать единым взаимозависимым единением, то русский народ в их лице нес очень тяжелые потери. Уничтожались десятки сел в партизанских зонах. Нередко вместе с их мирным населением,

С наступлением холодов активизировались действия Красной Армии. Немцы стали отступать на запад. Где-то в конце ноября наш эскадрон тоже переехал. Он расквартировался в селе Сеньково недалеко от станции Поныри в Курской области. Осень 42-го года была трудной для меня. Ни тогда, ни позже, я не мог понять своего статуса в эскадроне. В качестве кого и для чего немцы держали меня в эскадроне. Негласно многие считали меня за бывшего партизана. В этом меня убедили разговоры с разными людьми. Так, однажды, я обедал в доме мельника. На столе в качестве ножа лежал русский штык от СВТ. Я потрогал его и без всяких иных мыслей сказал:

- Что, наши, второпях, позабыли?

Мельничиха помолчала, потом спросила:

- Ты в самом деле ушел от партизан?

Старуха была женщиной безобидной, но мнение она придумала не сама. Говорила слова из чужого разговора. Вопрос заставил насторожиться и задуматься. У кого и почему обо мне сложилось такое мнение? Насколько это грозит моей безопасности? Думает так она со своим мужем или другие тоже? Под другими я подразумевал немцев, казаков, полицаев, и вообще население городка.

Другой раз был разговор с полицаем. Во дворе казармы стоял брошенный разбитый немецкий мотоцикл. Я разглядывал его. Мимо проходил юноша-полицай, примерно моих лет, и тоже подошел посмотреть на хваленую немецкую технику. Вид у него был важный. Тон разговора показывал превосходство надо мной. Мне он не понравился. В свою очередь я, обидевшись на полицейскую бесцеремонность, решил тоже показать свое превосходство.

- Чего это ты ходишь здесь, да разглядываешь? Здесь ходить не положено, - сказал я ему.

Полицай был смел, на язык остер и опять с превосходством, знающего свое дело начальника, заявил:

- Это я не на мотоцикл смотрю. Тебя разглядываю. Уж больно твое лицо мне знакомо. В лесу, что ли, тебя видел. Там такие скелеты бывают. Какой ты казак? Ты же вовсе хворый какой-то. И чего это они тебя оставили? Шел бы, откуда пришел. Небось, в лесу голодно. Там не кормят. Здесь сытнее.

Подобные разговоры были и позже. В основном донимали молодые полицаи. Они были одного со мной возраста и еще считали меня своим трофеем. Однако судьба моя была за меня. Внешне я был немец. Все видели, как я разговариваю с немцами по-немецки. Сидел верхом на коне. За спиной карабин, а за поясом или в голенище широкого сапога немецкая граната на длинной ручке. Теперь не каждый нахальный полицай имел желание разговаривать со мной смело. Красивая немецкая форма делала даже уродливого мужчину привлекательнее, в этом был большой контраст в сравнении с одеждой полицаев. Они были одеты преимущественно в старую потрепанную одежду. Может быть, они и в полицаи-то пошли по бедности. Во всяком случае, я стал власть и закон над многими и варился в таком виде в общем котле происходивших там событий.

Разноплеменная стая людей-хищников, в которой я обитал, была не однородна. Ее основу составляли русские казаки, среди которых было много очень красивых и умных мужчин. Как вкрапление, среди них попадались мордва, татары, грузины, и еще другие с разными интересами и наклонностями. Главное, что объединяло их всех, это желание выжить. Все они любили выпить, после выпивки поговорить о своей горькой судьбе, своих победах над женщинами и неудачной войне.