Ясинский Анджей: Воспоминания участника В.О.В. Часть 3

version="1.0" encoding="utf-8"?> sf_fantasy Ясинский Анджей Воспоминания участника В.О.В. Часть 3

Третья и последняя часть. Огромное спасибо Михаилу Артемову за оцифровку.

Воспоминания участника ВОВ

Ночью пшеничное поле казалось бескрайним. Где-то вокруг стрекотали кузнечики. Иногда из-под ног вспархивала какая-нибудь птичка, отчего неожиданно замирало сердце. Не было видно ни села, ни дороги вокруг. Ночь да пшеница. Как долго придется идти по этой пшенице, тоже неизвестно. В памяти вставали сравнения с путником, заблудившимся в пути.

Ощущение было необычным, потому было страшно. Казалось, что где-то рядом притаился человек, который сейчас тебя схватит. Человеком этим представлялся либо немецкий солдат, спрятавшийся в засаде, либо крестьянин, охраняющий свое поле. Вскоре я перестал бояться и поймал себя на мысли, что меня беспокоят уже не страхи беглеца, а само бескрайнее поле, из которого я старался выйти. Поле это было не столь велико, сколь трудно было идти по нему. Между пальцев босых ног все время попадали пшеничные стебли. Они ранили ноги, замедляли движение.

Впереди послышался лай собак, а сам я вышел на проселочную дорогу, которая шла через овраг в село. Там на разные голоса дружно лаяли собаки. Время было предутреннее, стало светлее, в деревне запели петухи. Выйдя из оврага, я перелез через деревянную ограду и очутился в огороде на грядках, на которых что-то росло. Дом старый и крыт соломой. Решил, что в этот дом мне как раз и нужно зайти. По моему убеждению того времени, в бедном доме не мог жить ни староста, ни полицаи. Я спрятался в кукурузной посадке и стал ждать. Когда немного рассвело, из дверей дома вышла женщина. Она вошла в сарай, там замычала корова. Ого, значит, будет чего покушать. Когда женщина вышла из сарая, я набрался храбрости и тихо окликнул:

- Тетя, тетя!

Женщина остановилась, посмотрела в огород и тоже тихо, с испугом, спросила:

- Кто там?

Помолчала и снова:

- Выходь, здесь никого нэма.

Я вышел из своего укрытия и подошел к женщине, боясь, что она уйдет, не выслушав меня, и сбивчиво начал объяснять:

- Ночью я сбежал из плена, мне надо переодеться.

Женщина посмотрела на меня, сложила перед своим лицом руки и удивленно сказала:

- Да какой же ты пленный? Ты же еще совсем маленький. Не бойсь. Здесь много живет пленных. Все они ходят в красноармейской форме. Никто их тут не трогает. Заходь в хату, я зараз корову подою, - сказала женщина по-украински. Я вошел. В хате на соломе на полу спали дети и ее муж. Он уже не спал и, лежа в своей постели, молча разглядывал меня.

- Здравствуйте, - поздоровался я.

- Здравствуйте, - ответил тот, вставая.

Вошедшая следом хозяйка дома объяснила:

- Это пленный. Ночью с поезда сбежал.

- A-a-a, - протянул хозяин, одеваясь.

- Голоден, наверное? Ничего, трохи потерпи. Зараз завтракать будем. Глянь, худой какой! С чего бы тебе и быть другим? Немцы нашего брата не дюже балуют в лагерях.

- А я вот тоже попадал в окружение, - продолжал хозяин. - Вышел из него, добрался до дому, живу себе пока.

Разговор велся на том русско-украинском жаргоне, который одинаково хорошо понимали русские и украинцы. Трудно было сказать, каких слов в нем было больше, украинских или русских. Эту славянскую разговорную смесь там некоторые называли словом 'суржик'.

Пока мы с хозяином словесно примерялись друг к другу, его жена подоила корову и в дом вошла с полным ведром пенистого и пахучего молока.

Когда она его процеживала в глиняные горшки, по комнате разливалось чудодейственнее райское благоухание. Для полноты ощущения я даже глаза закрыл. Хозяйка налила мне его полный стакан, теплого и пенистого. Я блаженствовал. Большое ли дело, стакан молока, а как было приятно пить его. Пил я с таким видимым удовольствием, что хозяйка деликатно предупредила:

- Ты, хлопец, сразу много-то не кушай, сразу нельзя. Недавно вот такой же к соседке пришел, голодный дюже был. Наелся сразу, да и умер потом.

То ли она в самом деле боялась покойников, а может быть молока было жалко. Поразмыслив, решил не пугать добрую хозяйку. А она все не унималась и продолжала наставлять меня на путь праведный:

- Ты, - говорит, - сначала немного поешь, отдохни. Я тебе на лавке постелю. Выспись, наверное, всю ночь не спал. Отоспишься, тут и обед будет готов. Тогда уж и побольше будет можно.

Говорила она это так, будто всю свою жизнь только и давала голодным парням советы. Постелили мне на полу на соломе. Не пожалели также мягкую подушку дать, набитую соломой. Сверху, чтобы укрыться, получил похожую на одеяло дерюгу. Сон наступил мгновенно.