Элеонор Бирке: Школа мечтателей

Крики соседей испугали малыша и тот заплакал. Он кричал, захлебываясь слезами, но никто не брался его пожалеть, успокоить. В конце концов, не выдержав, мать сказала:

— Ты прямо как Харм: визжишь без причины! Харм!

С тех пор ребенка стали звать «Хармом», поначалу, чтобы выказать недовольство его плачем, но позже имя приросло к нему навсегда.

На старофроландском языке, ныне почти позабытом, слово «харм» означает — «тихо». Из уст родни прозвище звучало как унижение или насмешка, но мальчик принял его, ведь другого отношения он и представить себе не мог. Отчего вел себя тихо, как «харм».

Шли годы, малыш Харм грустил в своей комнате, напоминавшей кладовую. В тусклом помещении два на три метра действительно раньше, в банках разных размеров, красовались сладкие варенья и пряные засолы, а под потолком висели вяленая рыба и куски говядины. Как же давно это было… Все изменилось задолго до рождения нынешнего хозяина кладовки. Сейчас об этом ничто не напоминало, можно сказать больше: об этом давно позабыли даже его родители. Теперь казалось, что в этом доме вечно царила нужда.

Единственное окно в помещении, выходило на дорогу, пыльную и шумную. Летом оно пропускало солнечный свет согревающий, но, из-за своего южного расположения, порой такой знойный. Зимой щели в оконной раме не были преградой для лютой стужи. В некоторые из них Харм легко мог просунуть пальцы. Проникающий в комнату холод, заставлял Харма скручиваться в комочек и греть своим дыханием замерзающие ручонки. Грусть с новой силой вонзалась в детское сердце в моменты радости мира, находящегося по ту сторону ограды его унылого пристанища. Мира, к которому он не имел никакого отношения. Праздники и торжества проходили мимо Харма, пролетали прочь, вместе с многочисленными автомобилями и ленточками, шарами и радостными вскриками горожан по дороге за оградой. Крохотная комната и бесконечное одиночество — это все, что начертала Харму судьба.

Детство Элфи складывалось иначе. В любви, заботе близких, она расцветала и наслаждалась жизнью. К шестилетию каштановые волосики Элфи превратились в роскошные черные локоны. Вьющиеся кудри и непослушный, шоколадного цвета, вихор на правом виске, который выбивался из общей гармонии кудрей, были в точности как у ее мамы. Элфи во многом походила на нее: смугловатая кожа, ровные губы и тонкие длинные пальцы на руках — все это дочь унаследовала от прелестной Магдалены. Но было и нечто необычное для Смолгов — зеленые глаза и ямочки на щечках. Без того миловидное лицо Элфи при улыбке становилось настоящим оружием, и все окружающие безропотно исполняли прихоти милых ямочек. Круглый нос и родинка на щеке, напоминающая крохотного, с один миллиметр, ежика, скрутившегося для защиты, а также озорной характер и неумная энергетика — принадлежало единолично ей, индивидуальность Элфи была неоспорима.

Премилое сокровище семейства Смолгов, в объятиях отца, сидя у камина, слушала как бабушка, в прошлом актриса, читала книжку о волшебниках, гномах или маленьких эльфах, полюбившихся Элфи больше всех. Она представляла себя их королевой, доброй повелительницей, красивой и справедливой. Бабушка виртуозно изображала сказочных героев, и скромных, и бойких. У нее выходило невероятно правдоподобно и так захватывающе!

Маленький птенчик заставлял бабулю присесть на корточки и причирикивая клевать зернышки из рук эльфийской королевы. Но лишь она оказывалась в роли прекрасной царевны-лебедя, тут же горделиво вскидывала голову и грациозно проплывала, шелестя многочисленными юбками. Да, так плавно, что казалось, она скользит не по полу, а по воде, и ноги ее в этот момент будто превращались в воздушные лапки, как у лебединого семейства.

Дед Элфи, Пётр Либель, слыл заядлым путешественником. Он гордо рассказывал о приключениях, пережитых им вдали от дома. Отец Магдалены успел посетить отдаленные уголки Африки, Южной Америки, Австралии и Азии. Часто, в странствиях, его сопровождала жена, Елизавета Либель. Та самая, известная уже нам актриса, лучшая в мире царевна-лебедь! Актерское мастерство бабули превращало рассказы о путешествиях в настоящее театральное зрелище. На такое представление приходили посмотреть даже соседи.

А что же Харм? Он никогда не слышал об эльфах, колдунах и феях, и даже не знал, что есть на свете сказки! Мир так огромен: путешественнику не хватит жизни, чтобы улицезреть каждый его закоулок. Для Харма же все ограничивалось небольшим куском земли вокруг старой развалины, в которой он когда-то родился. Дальше двора Дриммернов Харм не выходил.