Лев Вершинин: Великий Сатанг

Ответа не было.

Полковник политического надзора, личный секретарь Его Превосходительства пожизненного Президента Демократического Гедеона господин Джанкарло эль-Шарафи смеялся.

Сперва просто хихикал, взвизгивая и подфыркивая, потом зашелся в лающих захлебах, прихлопывая себя по груди и коленкам, и наконец рухнул на пол, задрыгал ногами и покатился по коридору, привсхлипывая, и подвскрикивая, и взвывая, и вновь неудержимо хохоча, хохоча, хохоча…

Человеку было весело.

Весело, весело, весело… веселовеселовеселовеселове…

Вы понимаете?

Ве-се-ло!

А в иллюминаторе, куда уже никто не собирался смотреть, покачивался шар уходящей планеты. Но он уже не был теплым и сине-зеленым: золотистая дымка рассеялась, и из черни пространства вслед уплывающему кораблю пронзительно глядел безбровый иссиня-белый глаз мира, в который уже никто и никогда не вернется…

… Вот так, дорогие мои. Именно гак. И никак иначе. И ничего тут уже не поделаешь.

Хоть на ушах стой, а — никак. Хотя и хотелось бы.

А все почему? Да потому, наверное, что так уж муторно устроен человек. Вроде бы вот всего достиг, все обрел, уже и в раю живет, так нет же: яблочко, скажем, вынь ему и положь. И пускай цена на яблочки сии по сезону для него, глупого, вовсе неподъемна, ан нет — желаю, понимаешь!.. да и все тут.

Бывали прецеденты…

И вот вам результат. И кажется мне подчас, что при создании сего двуногого, лишенного перьев чуда, человеком именуемого, то ли нечто не додумалось, то ли вообще под конец квартала в серию запустили. Потому как мало ему, что, едва родившись, уже первый шаг к могилке делает. Он же, кретинище, еще и ускоряет шажки. Бегом бежит. Галопом!..

Если же хоть что и остерегает его, так разве инстинкт самосохранения. Однако же плохо остерегает. Ведь как ни крути, а любое действие, дети мои, именно любое, ведет к разрушению; что-то, может, и спасешь, зато нечто иное, спасая, погубишь наверняка и, пытаясь помочь, все равно ничем никому не поможешь…

Мне бы, дурню-то старому, понять это с самого начала.

Глядишь, все бы и кончилось пораньше да небезболезненнее.

Так нет же! Жалко, видите ли. Надо так его и разэтак, шансик дать. И еще шансик. И еще один. А толку-то все поменее да поменее.

В этот раз я ведь, по правде говоря, сам себе зарок дал: оставаться в стороне, как бы ни оборачивалось.

И что же?

А ничего.

Сунулся-таки.

И что же в итоге?

А опять же — ничего. Ни-че-го-шень-ки.

Истратил кучу нервов, про время уж и не говорю.

В полное запустение привел Авиньон, любимую мою и дорогую игрушку.

Вконец измучил невесть сколько лучших сотрудников.

Вогнал в кому бедного мальчика.

А напоследок, чего никак не мог ожидать, и сам вписался в историю, примеров чему уж давненько не имелось.

Битому, выходит, неймется.

Что ж, в конце концов, негативный опыт тоже опыт. Никогда не поздно учиться; лишь бы выводы были правильны.

А мой вывод таков: каждому — свое. И человечество, отсюда исходя, получило ровно то, на что нарывалось с самого начала. Не больше того. Но и никак не меньше.

Такие вот дела.

А вы говорите: боэций, боэций, боэций…

Да кого он, пардон, интересует, тот боэций?

Есть он, нет его… какая разница?

Никакой. Понимаете? Ни-ка-кой!

Это я вам говорю не просто так. А с полной ответственностью.

Если угодно, по праву Великого Сатанга…

Стихи автора.

Стихи А. Дэвидсона.

Катана — большой самурайский меч.

Стихи Игоря И. Нечитайло.

«О мертвых».

Бугор — представитель власти; бобер — богач; лох — рядовой обыватель (блат. жарг.).

Асингару (яп.) — крестьянин-пехотинец, насильно взятый в войско; асингару левой руки — младший пехотинец.