Тамора Пирс - Воля Императрицы

Трис отпустила сетку. Взмахнув крыльями, Чайм запрыгнула ей на голову, чтобы удержать сетку на месте. Если бы девушки не были вне себя от ярости, то, возможно, сочли бы это забавным.

— А тебе не приходило в голову, что тебе может не понравится то, что сейчас в голове у меня? — потребовала Трис.

Она поспешно схватила горсть заколок и начала закреплять сетку.

— Или ты думала, что мной будет проще управлять, когда ты залезешь мне в голову, Твоя Милость?

Глаза Сэндри наполнились нежданными слезами. Она чувствовала себя так, будто Трис дала ей пощёчину:

— Ты правда думаешь обо мне такое?

— Я не знаю, что я думаю, — проворчала Трис, снимая очки. — Уходи, а? У меня жутко болит голова. Я просто хочу побыть одна.

Чайм взлетела с головы Трис.

— С удовольствием, — ответила Сэндри со всем оставшимся у неё достоинством. — Если так и дальше пойдёт, то ты станешь караваном из одного человека, и будешь так одна, как пожелаешь.

— Поверить не могу, миледи.

Незаметно для девушек к ним подошла лидер каравана.

— Она спасла наши жизни грозной магией, она бледна и покрыта испариной — и вы решили с ней ссориться?

Обращаясь к Трис, женщина сказала:

— В моей повозке мягкие подушки и толстые шторы, защищающие от света, и есть прохладный мятный чай. Не хотели бы вы отдохнуть там? Браяр говорит, что у него есть лекарство от головной боли, которое может вам помочь.

Сэндри развернулась и бросилась прочь. Она чувствовала себя ещё более ничтожной, чем когда Трис обвинила её в желании управлять ею. «Почему я не заметила, что ей нездоровится?» — гадала она. «И почему она так гадко с нами тремя обращается? Она так обращалась с чужими людьми, когда мы жили вместе, но не с нами. Если только… конечно. Мы чужие».

Она остановилась, отвернувшись от каравана. Запустив руку в мешочек, всегда висевший у неё на шее, она вытащила нить с четырьмя равноудалёнными друг от друга бугорками. Сэндри повернула его в руках, касаясь каждого бугорка, чувствуя каждую знакомую частицу магии. «Возможно, раньше мы были этим шнурком, но теперь это пока что всего лишь символ», — устало подумала она. «Символ четырёх детей. Теперь мы — четверо взрослых, ставших друг другу чужими. Мне придётся к этому привыкнуть. Мне придётся привыкнуть, и найти для нас способ наконец перестать быть чужими».

Она вздохнула и вернула кольцо из ниток обратно в мешочек. «И как же мне это сделать? Я понятия не имею».

Если бы Чайм не увидела сороку на лугу, и не погналась бы за ней — в пути на север она приобрела лютую нелюбовь к ярким чёрно-белым птицам, — то все четверо тихо въехали бы в Данкруан в составе Третьего Каравана Сэралан. Их приезд следовал бы канве дипломатических приличий. Их бы представили ко двору, как представляли столь многих других, в числе потока летних гостей из-за границы. Вместо этого, вскоре после того, как караван выехал из-под сени Леса Мо́ллино, к Чайм подлетела сорока и шлёпнула стеклянную драконицу крыльями, явно возмущённая самим фактом существования Чайм. Та издала напоминавший царапанье по стеклу визг ярости и погналась за сорокой над близлежащим лугом.

— Трис! — крикнул Браяр. — Сделай что-нибудь!

— Она вернётся, — спокойно ответила Трис.

Она перевернула страницу книги, которую читала в седле.

Солнце поднималось всё выше и выше, а Чайм так и не появилась. Наконец Сэндри вздохнула и нашла ведущего каравана Сэралан.

— Вам лучше ехать дальше без нас, — сказала она ему. — Я знаю, что вам нужно сегодня встретиться в гавани с кораблями. Дела есть дела.

— Мне это не нравится, — сказала у неё за спиной Даджа. — В твоём положении не пристало въезжать в Данкруан сопровождаемой только нами.

Сэндри хихикнула:

— Будто меня такие вещи беспокоят!

— А должны, — трезво сказал ей ведущий каравана. — Вы обнаружите, что при имперском дворе очень беспокоятся о таких вещах.

Он поднял свой посох и подъехал галопом к передней части каравана, издав длинный переливчатый клич, бывший сигналом к отправлению. Все, кто спешился или слез с повозок, чтобы размять ноги, вновь заняли свои места. Караван покатился дальше, уже без четырёх гостей: прощания Торговцев были короткими, чтобы не создавать впечатления, будто они что-то должны тем, с кем они расстаются. Сэндри эта философия всегда нравилась, что неудивительно — практически единолично воспитавшая её нянька сама была Торговкой. Теперь она вместе с друзьями помахала своим спутникам на прощание.